| Спящий. Часть 7 |
Читать книгу Павла Корнева "Спящий" (Сиятельный 4) Часть вторая "Пациент. Наследственная патология и электротерапия"
Часть вторая: Пациент. Наследственная патология и электротерапия
5
Всю ночь я не сомкнул глаз. И дело было вовсе не в опасении потерять решимость и вновь поддаться апатии, просто не мог заснуть. Не знаю, что именно служило причиной изматывающей бессонницы - воздействие на мозг электротерапии или наркотическая составляющая медикаментов, но с самого начала лечения заснуть удавалось исключительно на процедурах. Ночами я, скорее, забывался в беспокойной полудреме и потому безумно устал, но ничего поделать с этим не мог. Так что в ту ночь я не спал и ощущал себя приговоренным к повешению преступником, который гадает, выдержит его вес веревка или порвется. И станут ли вешать счастливчика второй раз - вот в чем был вопрос. А утром лязгнул засов, распахнулась дверь, и в палату вошел рыжий Джек, на бугристом лице которого по обыкновению кривилась недобрая ухмылка. Люсьен втолкнул вслед за напарником каталку и уже ухватил меня за лодыжки, когда встрепенулся мой безумный сосед. - Дьявол! - выкрикнул он и швырнул в рыжего санитара подушкой. - Электричество - дьявол! Джек поднял подушку, но не стал кидать ее обратно, а вместо этого подошел к умалишенному и крепкой затрещиной повалил его на койку. Я приподнял голову и спросил Люсьена: - Какое сегодня число? - Двадцать пятое, - машинально ответил тот. От своего напарника санитар отвел взгляд лишь на миг, но именно в этот момент Джек вдруг сипло выдохнул: - Ах-х-х! У рыжего не было ни единого шанса. Одержимый электрическим дьяволом псих выждал, пока санитар развернется, и накинулся на него со спины. Джек попытался высвободиться, но пациент мертвой хваткой вцепился в халат. Раз! Раз! Раз! - лихорадочно быстро начал он бить в шею жертвы заточенной щепкой, и по камере разлетелись красные брызги. Люсьен рванул на выручку напарнику, но проход был перегорожен каталкой, и здоровяку пришлось протискиваться между ней и моей койкой. Я ухватил его за ворот и дернул на себя. От неожиданности санитар подался назад, и тогда я уверенно и жестко резанул его по горлу осколком богемского стекла. Резанул лишь раз, но наверняка: сбоку от гортани, где и проходят основные кровеносные сосуды, вспоров сразу и кожу, и плоть. Из рассеченной артерии выплеснулась тугая алая струя. Не теряя времени, я отбросил стекляшку и сдернул с потерявшего сознание санитара расстегнутый халат. По белой ткани расплылись редкие красные пятна, но меня это нисколько не расстроило. Как нимало не взволновало двойное убийство. Просто не стоило загонять меня в угол, только и всего. Натянув на себя халат, я спустился с койки и снял с пояса Люсьена связку ключей, а найденный в его кармане носовой платок повязал себе на голову, чтобы хоть как-то скрыть неровно остриженные волосы. Ботинки покойника оказались великоваты, но тратить время на их шнуровку не стал - пальцы правой руки толком не шевелились, в любом случае лишь потерял бы впустую время. А время было дорого. Мой сокамерник продолжал исступленно бить обломившейся щепкой свою безжизненную жертву, я же ухватился за каталку, подтянулся и навалился на нее грудью, но даже так едва не сполз обратно на пол. Собравшись с силами, я вытолкнул тележку в коридор, захлопнул за собой дверь и заковылял к выходу из подвала. Колени подгибались, а щиколоток и ступней я не чувствовал вовсе, и все же сумел разогнать каталку, не зацепив при этом ни каменных стен коридора, ни запертых дверей больничных палат. Мерзкий скрип расшатанного колеса летел впереди меня и наждаком резал слух, но спина взмокла от пота, а сердце колотилось как сумасшедшее вовсе не из-за волнения, просто все силы уходили на поддержание заданного темпа. Толчок. Толчок. Толчок. Всю дорогу я полулежал на каталке и лишь на финишной прямой заставил себя выпрямиться, только опустил при этом голову, скрывая лицо. Выглянувший на скрип колеса из своей каморки охранник поначалу ничего не заподозрил, упер руки в бока и приготовился отпустить колкость в адрес уже с самого утра замученного работой санитара, а когда спохватился, было поздно. Прежде чем он успел замахнуться дубинкой, я направил на него каталку и припечатал к стене. Сознания крепкий дядька не потерял, но сильный удар в живот заставил его согнуться и выронить оружие. Охранник быстро оттолкнул от себя каталку, распрямился и отлип от стены, да только к этому времени я уже упал на колени и схватил прорезиненную рукоять полицейской дубинки. - Брось! - приказал дядька; вместо этого я ткнул его дубинкой в пах. Щелкнул электрический разряд, глаза охранника закатились, и он сполз по стене на пол. Я заволок его в служебную каморку и, сдернув с головы платок, нацепил себе на голову серое кепи с эмблемой клиники. Тужурку брать не стал: халат санитара скрывал мои голые ноги, а куртка была для этого слишком коротка. Вернувшись в коридор, я закинул дубинку на каталку и покатил ее вверх по крутому пандусу, выбираясь из подвала. Но только отпер дверь и втолкнул тележку в широкий коридор первого этажа, как сразу послышался удивленный возглас. - Куда?! - рявкнул охранник, которого не провел мой маскарад. Он рванул рычаг тревожной сигнализации, раздался страшный трезвон. Я попытался повторить свой трюк и сбить парня с ног каталкой, но расстояние между нами было слишком велико, и охранник резким пинком оттолкнул от себя тележку, перевернув ее набок. Я повалился на пол следом и сразу взмахнул дубинкой, рассчитывая не столько зацепить противника, сколько отогнать, и вновь просчитался. Парень раскусил нехитрую уловку, выгадал момент и со всего маху врезал мне дубинкой по голове. Удар пришелся по темечку, и сознание оставило меня еще раньше, чем затрещали электрические разряды...
Очнулся я в карцере с полом и стенами, обитыми толстым слоем белого войлока. Попытался пошевелиться, не смог и насмерть перепугался, что паралич вернулся, лишь после осознав, что попросту затянут в смирительную рубашку. Все тело затекло, голова раскалывалась от боли, а правый глаз заплыл и не открывался, но тем не менее я был жив. Удивительно? С учетом убитых при побеге санитаров - да. В пересохшем рту стоял вкус крови, дьявольски хотелось пить. Пить и дышать. Набрать полную грудь воздуха никак не получалось: то ли были сломаны ребра, то ли слишком туго затянуты завязки смирительной рубахи. И все же я ни о чем не жалел. Ни о чем... А потом распахнулась дверь, и в карцер вошли два незнакомых санитара, у одного в руке была зажата электрическая дубинка, второй стискивал толстыми короткими пальцами стеклянный шприц. Я попробовал подсечь ногой лодыжку парня с дубинкой, но тот легко уклонился и навалился сверху, прижимая к полу. Его напарник воспользовался шприцем, и белые стены немедленно закрутились, сливаясь в калейдоскоп безумных видений. Резкие удары по почкам я почувствовал, уже проваливаясь в забытье. - Сволочь! - выругался кто-то из санитаров, но могло и почудиться. К этому времени вокруг меня уже раскинулась белая бездна, я парил в ней, парил и парил. Я стал центром мироздания. Был только я, все остальное потеряло всякое значение. Чертов морфий... А потом меня потянуло куда-то вниз, и я рухнул к земле, словно повторяя свой давний прыжок из горящего дирижабля. Только теперь я несся, стремительно набирая скорость вплоть до самого конца, а удар оказался столь силен, что комья спекшейся земли разлетелись на сотни метров по выжженной огненным ливнем степи. - Снова ты! - раздался безликий голос в моей голове. Я неожиданно легко выбрался из огромной воронки, огляделся и увидел неподалеку знакомый белый силуэт. - Как ты это делаешь? - последовал новый вопрос. - Как забираешься в мои сны? - Это мой сон, - возразил я, с некоторой оторопью вступая в спор с собственным подсознанием. - Вовсе нет, - возразил силуэт, повел бесплотной рукой, и в тот же миг сквозь корку спекшейся земли начала пробиваться молодая трава. Не успел я и глазом моргнуть, как вокруг раскинулся зеленый луг. - Это мой сон, - сказал силуэт, но я лишь покачал головой. Трава почернела, цветы засохли, деревья зашуршали ломкими листьями. Наступила ночь. Теперь мы стояли в проклятом саду моего фамильного особняка, и единственным светлым пятном в округе был чуждый этому видению силуэт моего неведомого собеседника. - Дьявольщина! - присвистнул он. И столько прозвучало в его голосе удивления, что я не удержался и спросил: - Кто ты? - Сновидец, - последовал быстрый ответ. - А кто, черт побери, ты такой? Я рассмеялся. Происходящее меня забавляло. Морфий и воображение сиятельного - убойное сочетание. - Хозяин этого сна, - ответил я, желая позлить собеседника. - Нет! - отказался поверить тот в это заявление. - Я могу входить лишь в сны знакомых людей! - Значит, мы знакомы, только и всего. Силуэт ничего не ответил, прикоснулся к ветке мертвого дерева и черный лист в его пальцах моментально налился молодой зеленью. - Знакомы? - медленно проговорил Сновидец. - Это невозможно. У меня не столь широкий круг общения, и я знаю все их кошмары наперечет. Я оглядел воссозданный воображением сад и усмехнулся. - А это не кошмар. Знаешь такое слово: "ностальгия"? - Да, здесь слишком спокойно для кошмара, - признал силуэт. - И я больше не чувствую боли. Мне легко. Ничего не болит. Удивительно... - Это все морфий, - сообщил я, наблюдая за тем, как в черном небе начинают расцветать всполохи далеких зарниц. - Наркотики разрушают мозг, это чистое зло. Но иной раз боль бывает просто невыносима. Я буду иногда приходить в твои сны, хорошо? - Приходить? - переспросил я, и вдруг ответы собеседника, будто кусочки мозаики, сложились в единое полотно. - Ты сиятельный?! - охнул я. - Ходить по сновидениям - твой талант? - А ты догадлив! - рассмеялся Сновидец. - Проклятье! - выдохнул я, не в силах поверить в собственную удачу, но прежде чем успел попросить об одолжении, на сад налетел стремительный вихрь. Он сорвал с деревьев черные листья, закрутил их вокруг меня ворохом электрических разрядов, и сон стал рассыпаться на отдельные куски. - Нет, постой! - крикнул я, но меня уже вышвырнуло прочь. Начался сеанс электротерапии.
По завершении процедуры и унизительного кормления бульоном через всунутый в пищевод шланг меня вернули в карцер. Просто зашвырнули с порога внутрь, наподдав напоследок коленом под зад. Я так и остался валяться на обитом мягким войлоком полу. Меня ломало, во рту стоял горький привкус желчи. Взбешенный попыткой бегства профессор решил до предела увеличить длительность электротерапии, и это принесло свои плоды. Мне было все равно. Не хотелось шевелиться, дышать, жить... Поэтому я просто лежал. Лежал и ждал вечера. Точнее - неизменного укола морфия. Доза морфия была мне просто необходима. И я ее получил.
Я стоял на вершине Кальварии и с высоты холма смотрел на незнакомый город. Это не был Новый Вавилон, и за моей спиной не тянулась к небу ржавая железная башня. Три деревянных креста - вот и все, что было в этом сне. Неизменным остался лишь смог. Невысокие каменные дома тонули в сером мареве, будто в водах вышедшего из берегов Ярдена. - Ты вернулся? - удивился Сновидец. - Уже? - Как видишь. - Хорошо. Жаль только, ты скоро умрешь. Мне стало не по себе. - Почему это? - возмутился я, хотя собирался спросить совсем о другом. - Почему я должен умереть? - Сколько морфия ты принимаешь в день? Я передернул плечами. - Не важно! Можешь оказать мне одну услугу? Белый силуэт встал рядом и взглянул на город. Полагаю, его взгляду открылась совсем иная картина. Порожденные наркотиком иллюзии крайне... изменчивы. - Ты просишь об одолжении? Во сне? - Да, прошу. Это странно? - Необычно. - Ты поможешь? - Чего ты хочешь? - Передать весточку одному моему знакомому, - пояснил я и с замиранием сердца уточнил: - Сделаешь? - Ничего не выйдет, - покачал головой Сновидец. - Я не смогу попасть в сон человека, которого не знаю лично. Это невозможно. - Дьявол! - выругался я. - Да забудь ты о снах! Просто пошли телеграмму! Я скоро рехнусь, если меня отсюда не вытащат! - Откуда? - заинтересовался силуэт. - Откуда тебя нужно вытащить? Я заколебался, но все же ответил: - "Готлиб Бакхарт", тебе это о чем-нибудь говорит? Сновидец рассмеялся. - Психиатрическая клиника? Мне не доводилось слышать о тех, кто рехнулся в стенах этого заведения. Но ко многим возвращается рассудок именно там. - Сделай это, - попросил я. - Сделай, и я заплачу. Назови свою цену! До меня вновь донесся смех. - Куда катится этот мир! Убийца-психопат предлагает мне деньги! Какая дьявольская ирония! Деньги - это последнее, в чем я нуждаюсь! - Тогда я буду должен услугу. На этот раз Сновидец не стал торопиться с ответом. Но в итоге лишь покачал головой. - Увы, - проговорил он с нескрываемой печалью. - Я не способен помочь тебе. Я не могу проснуться. Сны не отпускают меня. Мы оба в ловушке, мой безумный друг. - Тебе и необязательно просыпаться! Просто попроси кого-нибудь отправить телеграмму. Ты ведь Сновидец! Ты можешь зайти в чужой сон! Силуэт человека медленно кивнул. - Могу, - признал он. - И, если сделаю это, ты будешь должен мне услугу. Я кинул взгляд на далекие всполохи молний и быстро сказал: - Все что угодно! - Все? Даже если придется кого-то убить? Я заколебался, и Сновидец меня поторопил: - Ну же! Решайся! Да или нет? - Да, дьявол! - выкрикнул я. - Я убью, если понадобится! Убью! - Поклянись! Собеседник протянул мне свою светящуюся руку, я принял ее и сказал: - Клянусь! И сразу ощутил пронзившую сновидение дрожь. - Ты не сможешь передумать. - Проклятье! Я же поклялся! - Ты поклялся, - подтвердил Сновидец и под гул налетевшего урагана спросил: - Кого надо известить? - Его зовут Рамон Миро, - ответил я и по памяти продиктовал адрес бывшего напарника. - Он получит пятьдесят тысяч, пусть только вытащит меня отсюда! - Как тебя зовут? - Лев. Скажи, это Лев! С неба начали срываться ослепительные разряды молний, я выкрикнул: - "Готлиб Бакхарт", Берлигер, карцер! - а потом земля ушла из-под ног, и началось бесконечное падение в бездну. 6 Полагаете, будто к безумию ведут отчаяние и безнадега? Отнюдь. Отчаяние приводит к отчаянным поступкам, а безнадега придает им суицидальный характер. К безумию ведет неопределенность. Когда не остается ничего определенного, когда начинаешь сомневаться во всем, даже в собственном рассудке. "Вел я беседы с настоящим Сновидцем или общался с собственной галлюцинацией?" - вот что занимало меня, когда после вечерней электротерапии меня вновь заперли в карцере. Окончательно я свихнулся из-за убойных доз морфия или действительно заключил сделку с другим сиятельным? Этот вопрос все крутился и крутился в моей голове, а стоило лишь уверить себя в реальности произошедшего, и сомнения наваливались с новой силой. Они рушили сосредоточенность и толкали в пучину неуверенности. До безумия оставался один крохотный шажок. Собравшись с силами, я поднялся на ноги и принялся вышагивать по упругому войлоку из одного угла карцера в другой. Перетянутое смирительной рубашкой тело затекло, рук я давно не чувствовал, и, сколько ни пытался расправить плечи, желая ослабить завязки, эти попытки ни к чему не привели. Разве что начала пробиваться через наркотическое оцепенение боль от свежих побоев и старых ран. Очень скоро колени подкосились от усталости, и я повалился на войлок. Закрыл глаза и попытался уснуть, но не сумел даже задремать. Слишком сильно перекроили сознание эксперименты профессора Берлигера, слишком много и часто кололи последние дни морфий. Кости крутило, суставы ломало, нестерпимо хотелось пить. Смирительная рубашка насквозь пропиталась соленым потом, дыхание стало прерывистым и неровным. И адски раскалывалась голова. Сейчас я легко отрекся бы от чего угодно за стакан воды и пару глотков опиумной настойки, но никто не собирался меня ни в чем убеждать. Знаете, почему дьявол не покупает человеческие души? Да просто они, как перезрелые яблоки, падают к его ногам! Мы сами - худшие враги самим себе, и самые лучшие искусители - тоже мы сами. Нет такой мерзости, которой человек не выдумал бы оправдания. Чувствуя, как овладевает сознанием безумие, я перевалился на бок, уперся лбом в стену и поднялся на колени. Меня немедленно вырвало, ребра свело от боли, но зато слегка прояснилась голова. Я отодвинулся от забрызгавшей войлок рвоты и продолжил стоять на коленях. Просто стоял, не молился, нет. Но не молился не оттого, что бесповоротно лишился веры; просто молиться надо по велению души, глупо просить о чуде в безвыходной ситуации. Чудес не бывает. Я знал это наверќняка. "Чудес не бывает", - так думал я, когда в коридоре послышались взволнованные голоса, а потом с лязгом распахнулась дверь карцера, и меня ослепил луч мощного электрического фонаря. Но мнения своего я не переменил. Я не верил в чудеса. Я верил в сделки. Только бы это не оказалась сделка с дьяволом... - Вот он! - объявил доктор Эргант. - Но мы не можем его вам отдать. Пусть он и преступник, сюда он помещен по решению суда! В следующий миг выряженный в полицейский мундир Рамон Миро толчком в спину запихнул врача в карцер и нацелил на сопровождавшего его санитара выдернутый из кобуры револьвер. - Заходи! Пикнешь - пристрелю! Парень повиновался. - К стене! - приказал Рамон, и работники психиатрической лечебницы поспешно отступили вглубь карцера. Автоматический револьвер "Веблей - Фосбери" четыреста пятьдесят пятого калибра, массивный и громоздкий, мог убедить воздержаться от глупостей кого угодно. - Идти можешь? - спросил меня Рамон, не спуская глаз с пленников. - Нет, - признался я. - Тито, помоги ему! Паренек в форменном плаще и фуражке с кокардой переступил через порог, и я качнулся вперед, поднимаясь с колен. Пошатнулся и не устоял бы на ногах, но племянник Рамона вовремя обхватил меня и выволок в коридор, где и оставил лежать на полу. - Снимите смирительную рубашку! - потребовал я. - Быстрее! Рук не чувствую! Тито ослабил завязки, и я замычал сквозь стиснутые зубы от боли, когда в пережатые руки начала возвращаться чувствительность. - Стаскивай! - повторил я. - Нам тебя еще мимо охраны проводить! - объявил Рамон, возвращая револьвер в кобуру. - На улице снимем! - Проводить? Да кто нас выпустит?! С боем придется прорываться! - И, не став ничего слушать, я продолжил попытки сдернуть с себя ненавистное одеяние самостоятельно. - Чертов упрямец! - выругался Миро. - Тито, да помоги же ты ему! Племянник Рамона стянул с меня смирительную рубашку, обхватил за плечи и поставил на ноги, и я со стоном привалился к стене, хоть и прекрасно осознавал, что время утекает как вода сквозь пальцы. - Нужна каталка, - сказал я, не в силах сдвинуться с места. - Каталка! Найдите каталку! Рамон зло глянул на меня, но тут же щелкнул пальцами. - Точно, каталка! Тито, помнишь, одна стояла в коридоре? Бегом! Племянник крепыша убежал, громыхая подковками форменных сапог, а я перебрался по стене к двери карцера, открыл смотровое окошко и заглянул внутрь. - Лео, ты что творишь?! - всполошился Рамон. - Отстань! - отмахнулся я и улыбнулся пленникам. - Знаете, доктор, что я сейчас сделаю? Я отыщу керосин и спички. А потом вернусь. Не уверен, что войлок хорошо горит, но с керосином он полыхнет! Всех спалю! Все ваше змеиное гнездо! Санитар тихонько заскулил от страха, а доктор Эргант побледнел как полотно, но сполна насладиться их ужасом не получилось. Рамон оттащил меня от двери и захлопнул окошко. - Лео, скажи, что ты пошутил! - прорычал крепыш, лицо которого побагровело от гнева. - Мы на такое не подписывались! Я не шутил. Я пугал. Но вдаваться в детали не стал и сполз по стене на каменный пол. - Рамон, какой керосин? Окстись! Надо убираться отсюда! Миро кивнул, но продолжил смотреть на меня с нескрываемым подозрением. Он мне не доверял. В этот момент по коридору разнесся скрип расшатанного колесика, и Тито загнал в наш закуток каталку. Спасители в четыре руки уложили меня на столь знакомое средство передвижения, а потом накинули сверху не слишком чистую простыню. - Что за черт?! - опешил я. - Уймись! - приказал крепыш. - Побудешь немного мертвецом, от тебя не убудет! И мы отправились в путь. Если кто-то из встречных санитаров и докторов и обращал внимание на невесть что позабывших в клинике констеблей, с расспросами они к стражам порядка не приставали. И лишь дежуривший на выходе из блока охранник поинтересовался: - Это еще что такое? - Да буйный ваш, - зевнул Рамон. - Который двух санитаров порезал. - Этот? - озлобился охранник. - И что с выродком приключилось? - Из смирительной рубашки выпутался, да и удавился, - невозмутимо поведал мой бывший напарник. - Или помог кто, - подыграл ему племянник. - Ничего подозрительного ночью не видели, любезный? У нас этот персонаж по серьезным делам проходит. Могли помочь, могли... - А я только на дежурство заступил! - быстро ответил дядька и зазвенел ключами, отпирая дверь, но засомневался: - Как же вы его без документов-то? - Вот сейчас и оформим, - легко выкрутился Рамон Миро. - Заведующий отделением уже на месте, он все сделает. - Профессор Берлигер? - протянул охранник. - А ведь и верно. Кто как не он... Каталка дернулась, переезжая через высокий порожек пандуса, и я сдернул с лица простыню. - Что еще? - прошипел Рамон, возвращая ее обратно. - Ну? - На проходной без документов не выпустят. Дохлый номер. - Там трое лбов, - припомнил Тито. - Все с револьвеќрами. Миро беззвучно выругался и остановился у двери кабинета Берлигера, в щель из-под которой выбивалась тоненькая полоска света. - Пятьдесят тысяч франков или пять лет каторги. Выбирать тебе, - напомнил я, и мой бывший напарник, отбросив сомнения, вломился в кабинет профессора. - Что вам угодно? - удивился заведующий отделением, который стоял перед вешалкой с длинным плащом в руках. Прежде чем профессор успел поднять тревогу, Рамон с племянником скрутили его и засунули в рот откромсанный от белого халата рукав. И хоть Берлигер отчаянно извивался, на него очень споро натянули мою смирительную рубашку и оставили валяться на полу. После этого Тито вернулся в коридор и не без труда, но все же втолкнул каталку в кабинет. - Что теперь? - спросил он у дяди, который перерывал картотеку профессора. - Карауль, - распорядился Рамон. Вскоре крепыш отыскал мою больничную карту и, выложив на стол стопку каких-то бланков, принялся уверенными взмахами перьевой ручки выводить на черновике подпись заведующего отделением. Я не утерпел и перегнулся с каталки к Берлигеру. У того задергался левый глаз. - Знаете, чего я хочу, профессор? - спросил я тогда. - Я хочу вас убить. Но это было бы неправильно. Вы сейчас мне ничем не угрожаете... - Лео! - одернул меня Рамон. - Мы просто разговариваем! - отмахнулся я от бывшего напарника и вновь обратился к профессору: - И месть как мотив тоже не вполне годится. Вы ведь вылечили меня. Пусть нисколько этого не хотели, но электротерапия помогла справиться с параличом. Я ценю это. Поэтому не убью вас... сразу. Но однажды, когда вы будете возиться со своими приборами, я подойду сзади и воткну вам один провод в левое ухо, а другой - в правое. Не беспокойтесь, вы не умрете мгновенно. Я не поленюсь выяснить, какое напряжение способно поджарить мозг в... щадящем режиме. О, это будет чудесный эксперимент! Тито хохотнул, и его дядя нервно вскинулся от стола. - Тише вы! - Профессор, запомните этот разговор. Когда-нибудь вы обернетесь, а... - Да заткнись ты! - взбеленился Рамон. - Заткнись и не шуми! Я замолчал, но не отказал себе в удовольствии воспроизвести характерный жест, проведя пальцем по горлу. Лицо профессора приняло оттенок свежевыпавшего снега, только еще слегка зеленоватый. Он мне поверил, и от легонького отголоска чужого страха на миг стало легче на душе, словно вновь пробудился мой талант сиятельного. Но нет - не пробудился. Дьявол! Да кто я теперь такой?! - Уходим! - скомандовал Рамон, поднимаясь из-за стола. С собой он забрал мою медицинскую карту и собственноручно заполненный бланк о выписке пациента в связи со смертью от естественных причин. Тито вновь укрыл меня простыней и выкатил в коридор, а Рамон Миро запер кабинет профессора и, обломив ключ в замке, с деловитым видом последовал за нами.
Никто из санитаров и уборщиков неладного не заподозрил. Глазеть - глазели, но с расспросами не приставали и тем более не пытались остановить. Старший охранник проявил едва ли больший интерес к покойнику и просмотрел протянутые Рамоном бумаги без всякой охоты. - А где доктор Эргант? - только и спросил он, не определив в подписи заведующего отделением фальшивки. - На утреннем обходе, - не растерялся Миро. Больше вопросов у больничной охраны не нашлось. Тито выкатил меня на улицу и по узкому пандусу спустил тележку с крыльца. - Быстрее! - прошипел Рамон и махнул рукой очередному фальшивому полицейскому у припаркованного на выезде со двора броневика. Тот немедленно подскочил к боковой дверце и распахнул ее настежь. Порыв ветра сорвал простыню, но Тито не обратил на это никакого внимания и ускорился, изо всех сил толкая каталку к самоходному экипажу. Мелькнули огороженный высоким забором двор и мрачная громада основного здания психиатрической лечебницы, а потом Миро подхватил меня под мышки и втащил в кузов. Тито запрыгнул следом, и броневик под резкие хлопки порохового движка тронулся с места, быстро набрал скорость и выехал со двора психиатрической клиники. Миг-другой, и мы покатили прочь по затянутому утренним туманом городу. - Фух! - шумно выдохнул тогда Рамон и расстегнул жесткий воротничок мундира. - Лео, дружище, это не мое дело, но как тебя угораздило угодить в "Готлиб Бакхарт"? Проблемы с головой? - Простое недоразумение, - не стал откровенничать я. - Я все улажу. - Нисколько не сомневаюсь, - рассмеялся мой бывший напарник. - Куда тебя везти? - А куда меня можно везти в таком виде? - ответил я, без сил разваливаясь на боковой скамье. Рамон брезгливо скривился и признал: - Да, пахнет от тебя не слишком хорошо. - Ты сама тактичность. - Поверь, Лео, я действительно очень тактичен. Видел бы ты себя со стороны! Я только вздохнул. - Вези меня к себе в контору. И узнай, где сейчас живет Альберт Брандт. - Что насчет пятидесяти тысяч? - Заплачу, как только встречусь с поверенным. - Скажи, Лео, то решение суда было настоящим? - спросил вдруг Рамон. - Моран имеет к этому какое-то отношение? Стоит мне озаботиться поиском алиби? - Забудь, - отмахнулся я. - Моран здесь ни при чем. - "Готлиб Бакхарт"! - покачал головой крепыш. - Подумать только! Я ничего не ответил. Броневик шел по заасфальтированной дороге мягко-мягко, и меня укачало. Но глаза не слипались, просто мутило. Когда колеса затряслись на брусчатке, а потом начали проваливаться в выбоины переулков фабричной окраины, стало легче, но и так вывернуло наизнанку, только выбрался из кузова на задний двор конторы Миро. - Пить! - прохрипел я, выпрямляясь. - Держи, - протянул Рамон мне пузатую фляжку. Я надолго присосался к ней, остатки воды вылил себе на голову. - Брр! - поежился из-за утренней прохладцы. - Как-то холодно для сентября! - Лео, - как-то странно глянул на меня Рамон, забирая фляжку, - конец октября на дворе. - Драть! - непроизвольно ввернул я любимое словечко вымышленного друга и попросил: - Согреешь пару ведер ќводы? - Любой каприз за твои деньги! - усмехнулся крепыш и спросил: - Ты хорошо знаешь парня, которого прислал ко мне? - К тебе кто-то приходил? - удивился я. - Это была не телеграмма? - Нет, не телеграмма. Так ты его знаешь? - Нет. А что? - Мне он не понравился. Из благородных. От таких жди беды. - Плохо, - пробормотал я. - Я должен ему услугу. - Не хочу ничего знать, - отмахнулся мой бывший напарник и ушел греть воду, а я заполз на нижнюю ступеньку крыльца. Было холодно, но свежий воздух прочистил голову и прогнал тошноту. Стало легче. Черт, да я словно второй раз родился!
Воду пришлось ждать чуть меньше четверти часа, и хоть за это время я изрядно озяб, но все же без колебаний стянул с себя больничную робу и с отвращением выкинул ее в кучу мусора. А потом, несмотря на бурые отметины свежих синяков, принялся остервенело тереть себя куском грубого мыла. Рамон поливал меня теплой водой. - Здорово тебя отметелили. И худой, смотреть больно, - отметил он, когда я вытерся колючим полотенцем и надел застиранные до серости штаны и рубаху, слишком короткие для меня. - Есть хочешь? - Нет. Водка есть? - Только ром. - Давай. И принеси два стакана. - Я ром не пью. - Тебе и не придется. Узнай, где живет Брандт. Рамон помог мне подняться на крыльцо и провел в дом. Там он выставил на стол пузатую бутылку из темного стекла, потом принес два граненых стакана, а сам отправился наводить справки о поэте. - Если что-то понадобится, проси у Тито, - предупредил он напоследок. - Хорошо, - кивнул я, тяжело навалившись на рукомойник. Посмотреться в зеркало над рукомойником я решился далеко не сразу, а когда переборол нерешительность и взглянул на отражение, то без всякого удивления встретил взгляд водянисто-прозрачных глаз. Не бесцветно-серых, как прежде, а просто-напросто стеклянных. Профессор хорошо надо мной поработал. Даже слишком. Стоило удавить его, пока была такая возможность. Я щелкнул выключателем, и комната погрузилась в полумрак, тогда немного отступила головная боль. Ноги безумно болели и едва двигались, я тяжело опустился на стул, наполнил из литровой бутылки граненый стакан и приложился к нему, глоток за глотком вливая в себя ром. Удержать в себе крепкий резкий алкогольный напиток удалось не без труда, но усилия того стоили. Очень быстро отступило напряжение, боль в избитом теле стихла, голову затянул мягкий туман. Следующий глоток я сделал уже без всякого отвращения и не развалился даже, а растекся за столом. Затем до краев наполнил второй стакан, и сразу из дальнего угла погруженной в полумрак комнаты выдвинулась массивная фигура, с ног до головы закутанная в длинный просторный плащ. Лицо пришельца скрывала сгустившаяся под глубоким капюшоном тень, лишь двумя жгучими точками там горели светящиеся глаза. Узловатые пальцы облапили стакан, и стекло жалобно скрипнуло под натиском изогнутых когтей. А потом чудовище влило в себя ром и звонко хлопнуло стеклянным донцем о столешницу. - Драть, хорошо! - выдохнул мой вымышленный друг и сграбастал со стола бутылку. - Ну, малыш, за встречу!
<- Вернуться // Обсудить на форуме
|
Поводырь мёртвых