| Ренегат. Часть 1 |
Часть первая "Дорога в запределье"
Часть первая. Дорога в запределье
Глава 1
1
Пронзительный осенний ветер трепал пожухлые листья, мёл по дороге колючую снежную крупку, выл в печных трубах и свистел под скосами крыш. А ещё - рвал полы плаща, сдёргивал шляпу, обжигал неожиданно хлёсткими порывами лицо. Будто издеваясь над флюгером почтовой станции, он беспрестанно менял направление, дул то с одной стороны, то с другой, и медный голубь на крыше вертелся просто безостановочно. Не желая уподобляться этой безвольной марионетке, я прислонился плечом к стене и несколько раз сжал и разжал кулаки, разминая занемевшие из-за утреннего морозца пальцы. Тонкие кожаные перчатки защищали от холода не лучшим образом, но все зимние вещи оказались убраны в забитый под завязку дорожный сундук. Ангелы небесные! День не задался с самого начала: сначала пришлось вставать спозаранку и завтракать всухомятку хлебом с холодной кровяной колбасой, затем битый час ждать карету на продуваемой всеми ветрами площадке перед почтовой станцией. Погода не радовала: начало осени выдалось на удивление холодным и ненастным, словно мы находились в северных марках, а не средних землях империи. Ещё и почта оказалась заперта! Безобразие! Совсем здешний смотритель страх потерял! Или дело вовсе не в его беспечности и разгильдяйстве? Я выдохнул короткое проклятие, и ветер тут же разметал вырвавшийся изо рта пар, унёс его прочь. - Как думаешь, Хорхе, - обратился я после этого к слуге, - не сыграл ли с нами дурную шутку хозяин постоялого двора, выставив за порог раньше условленного часа? Хорхе Кован придержал едва не сдёрнутый ветром капюшон и поднял к небу смуглое лицо, обветренное и морщинистое. Пустое! Над крышами расползлась серая пелена низких облаков; если солнце уже и взошло, этого было не разглядеть. Слуга поёжился и покачал головой. - Ума не приложу, какой ему в том прок, магистр, - с сомнением произнёс он после недолгих раздумий, затем стянул вязаные перчатки и принялся растирать ладонями раскрасневшиеся щёки и орлиный нос. Я обвёл рукой тёмные окна выходивших на площадь домов и начал перечислять: - Кареты нет, почтовая станция заперта, лавки не открылись. И кругом ни души. Какой выход из этого следует, Хорхе? Ну же! Используй логику! - Логика… - осторожно произнёс Кован не в первый раз слышанное от меня слово, - и… опыт подсказывают, что шутнику всыплют по первое число. Но, магистр, нужны ли нам неприятности? Долгое пребывание на холоде отнюдь не наполнило меня смирением и всепрощением, рассмеялся я недобро и даже зло. - Хорхе! Императорской хартией учёный люд выведен из подсудности и светских, и церковных властей. Не забывай об этом! Но так легко слугу оказалось не смутить. - При всём уважении, магистр, - покачал он головой, - слова о хартии не остановят толпу. Императорское правосудие далеко, а колья и косы – близко. Кинжал на поясе никого не напугает, придётся пустить наглецам кровь. Ваши коллеги будут недовольны. Тут он меня уел. Напряжённые отношения между школярами и простецами давно стали притчей во языцех. Но и спускать столь изощрённое издевательство, я не собирался. Ноги замёрзли так, что уже пальцев не чувствую! - Мои коллеги никогда не бывают довольны, - проворчал я, не желая признавать правоту слуги. - Хорошо, что с нами нет маэстро Салазара. Он дурно влияет на вас, магистр, - вздохнул Кован. – Грешно радоваться чужим бедам, но этот пропойца непременно втравил бы нас в неприятности. - Трезвый Микаэль – сама доброта. - И часто ли он пребывает в подобном состоянии? - не удержался Хорхе от едкого замечания. – Разве что когда спит, да пока не похмелится. Но с похмелья он и вовсе злой как все князья запределья вместе взятые! Предвзятое отношение слуги к Микаэлю не являлось для меня секретом: старик на дух не переносил уроженцев Лавары, да и остальных южан тоже не жаловал. На юге соплеменников Кована издревле обвиняли во всех смертных грехах, начиная от ростовщичества и скупки краденого и заканчивая конокрадством и воровством детей. - В городской тюрьме Риера не наливают, - проворчал я, внутренне негодуя, что срочный вызов спутал все карты и помешал вызволить подручного из цепких лап правосудия до своего отъезда из города. Судебное разбирательство грозило затянуться надолго, а значит, в новом деле придётся обходиться без талантов Микаэля. Я постучал сапогом о сапог, но выдумать достойную месть поднявшему нас ни свет ни заря шутнику не успел. Хорхе встрепенулся и сообщил: - Свет зажгли. - Где? – встрепенулся я. - У булочника. - Беги узнай, который час! – попросил я слугу, но тут же встрепенулся и снял с пояса тощий кошель. – Держи грешель, купи какого-нибудь горячего питья. И не скупись, себе тоже возьми. Хорхе Кован принял мелкую монету в четверть гроша и заколебался. - Могу покараулить, пока вы сходите. Хоть погреетесь. - Иди! – отмахнулся я. Если дело не в дурацкой шутке и почтовая карета просто задержалась в пути, то кучер будет навёрстывать упущенное время и ожидать пассажиров наверняка не пожелает. При необходимости Хорхе мог навязать своё мнение кому угодно, но, как совершенно справедливо заметил он сам, меньше всего сейчас нам нужны проблемы с местными властями. Накинув на голову капюшон, Хорхе пересёк площадь и постучался в булочную. Какое-то время ничего не происходило, затем дверь распахнулась и слуга скрылся в лавке. Я остался на улице наедине с холодом и ветром. Та ещё компания. Сделав несколько глубоких вдохов, я обратился к своему эфирному телу и попытался с помощью внутренней энергии ускорить кровоток и хоть немного согреться, но ожидаемо натолкнулся на невидимую стену. Когда-то для подобного трюка не требовалось даже сосредотачиваться, теперь же единственным результатом стало болезненное жжение в левой руке. Провалиться мне на этом месте! В кого я только превратился?! Беззвучно выругавшись, я начал перебирать пальцами янтарные чётки, и вскоре раздражение и злость отошли на второй план, жжение в руке ослабло, перестал трясти озноб. Нет, холод никуда не делся, просто стало легче не обращать на него внимания. Стукнула дверь, на улицу вышел Кован. Он пересёк площадь и протянул мне одну из двух глиняных кружек, горячее содержимое которых курилось белёсым паром. - Два пфеннига, магистр, - полез он за сдачей. - Потом! – отшил я слугу и стиснул озябшими пальцами тёплые бока кружки. Затем вдохнул чудесный аромат глинтвейна, миг помедлил и сделал первый осторожный глоток. По телу разошлось живительное тепло, хмурое утро сразу перестало казаться таким уж невыносимо-холодным. Впрочем, непогода мигом напомнила о себе порывом стылого ветра. Позёмка на площади так и кружилась. - Булочник говорит, с утра все в церкви, - сообщил Хорхе, хлебнул глинтвейна и поёжился. - Ну конечно! – Я хлопнул себя по лбу. – Болван! Сегодня же осеннее равноденствие! Первый день пути Пророка в Ренмель! Хорхе особой религиозностью не отличался, поэтому уточнил: - И чем нам это грозит, магистр? - Проторчим тут ещё не меньше часа, - ответил я и вновь приложился к пузатой кружке. Сделал длинный глоток и поморщился. – Пока не закончится праздничная служба, никто в дорогу не отправится. Кован скривился и досадливо сплюнул под ноги. - Идите греться, магистр. Я покараулю карету. - Допивай, сразу и кружку унесу. Хорхе запрокинул голову, кадык на худой шее заходил вверх-вниз в такт быстрым глоткам, и я остановил слугу. - Да не торопись так! Подогретое вино подействовало наилучшим образом, да и обращение к эфирному телу пусть и с заметным опозданием всё же принесло свои плоды. Холод на время отступил, поэтому в гости к булочнику пойду позже, когда снова озябну. Слуга вдруг встрепенулся и скинул с головы капюшон. - Магистр! Слышите? Я замер на месте и очень скоро уловил цоканье копыт и скрип конной упряжи. Тогда влил в себя остатки глинтвейна и не без сожаления отдал Ковану кружку, о бока которой было так приятно отогревать замёрзшие пальцы. - Живо! Одна нога там, другая здесь! Хорхе побежал в булочную, а я поднял с земли саквояж и вышел на площадь в ожидании почтовой кареты. Увы и ах, из-за домов на дорогу вывернула четвёрка лошадей, тащивших за собой неповоротливый дилижанс. Передней парой управлял форейтор - щуплый паренёк в надвинутой на уши войлочной шапке и латаной-перелатанной куртке. На облучках сидели кучер в зелёном плаще и заросший кудлатой бородой охранник в тёплой стёганой куртке. Одной рукой он придерживал устроенный на коленях арбалет. Дилижанс! Я страдальчески сморщился. Мало того, что пассажиры обыкновенно набивались туда будто селёдки в бочки, так эти сундуки на колёсах ещё и ехали куда медленней почтовых карет. С тем же успехом можно было отправиться в путь пешком. Если б не холод и опасность наткнуться на ватагу лихих людей, видят небеса, я бы так и поступил. Лошади остановились, и парнишка-форейтор немедленно выбрался из седла, прошёлся по площади, разминая занемевшие ноги. Кучер закашлялся, трубно высморкался и простуженно крикнул: - Кому на Стожьен? Ваша милость, поспешите! Лошадок здесь менять не будем! Я заколебался, и успевший вернуться от булочника Хорхе Кован негромко спросил: - Магистр, так мы едем или нет? Почтовую карету можно было прождать ещё час или даже два, поэтому я подошёл к седоусому кучеру и поинтересовался: - Что с местами, любезный? На крыше были закреплены какие-то тюки и пара вместительных сундуков, рассчитывать на поездку в одиночестве не приходилось. Кучер шустро спрыгнул с облучка и распахнул дверцу общего отделения. - Прошу! Внутри друг напротив друга были установлены две лавки. На одной относительно вольготно расположились два дородных горожанина в одежде мастеровых. На другой устроилась почтенная матрона сложением им под стать, рядом с ней приткнулся пухлый юноша, и эта парочка буквально вдавила в противоположную дверцу румяного молодчика, чей род деятельности навскидку определить не удалось. Смотрели на нас пассажиры без всякой приязни; тесниться им никоим образом не хотелось. И в таких условиях ехать до самого Стожьена? Увольте! - Империал свободен, магистр, - заметил Хорхе. – Прокачусь наверху. - На крыше поездка за полцены, - спешно вставил кучер и вытер рукавом нос. – Всего три крейцера с человека за почтовую милю. - А спереди? – указал я на отделение для состоятельных и благородных. - Дюжина с человека. – Кучер оценивающе глянул на мой дорожный сундук и добавил: - Багаж бесплатно. Я заколебался, не зная как поступить: отправиться в путь на дилижансе или дождаться почтовой кареты? Простоять на холодном ветру ещё невесть сколько времени или выехать в Стожьен на эдаком тихоходе, зато прямо сейчас? Ангелы небесные! Ненавижу ждать! Я поднял руку с чётками, привычным движением намотал их на кисть и поцеловал золотой символ веры – звезду с семью волнистыми лучами. - Закрепи сундук на крыше и лезь внутрь, - скрепя сердце, приказал я Ковану и достал кошель, но слуга заколебался. - На империале дешевле, магистр. - Не по такому холоду. - отрезал я. – Лечить потом тебя дороже выйдет! Хорхе пожал плечами и направился за моими пожитками, а кучер перестал загибать пальцы, высчитывая плату за проезд, и заорал на всю площадь: - Гюнтер, бездельник! Помоги человеку! - Бегу, дядя! Парнишка-форейтор бросился к Хорхе и вдвоём они потащили сундук к дилижансу. Дальше Кован взгромоздил сундук на крышу и принялся закреплять его там верёвками. Кучер наконец покончил с расчётами и объявил: - С вашей милости тридцать шесть крейцеров. С учётом почтовых сборов при каждой смене лошадей поездка на карете обошлась бы даже дороже, и я распустил тесемки кошеля. - Сколько времени займёт поездка? – поинтересовался, выудив половину талера и пару грошей. - Часа два, не больше, - ответил кучер, внимательно изучил серебряные монеты и расплылся в подобострастной улыбке. – Прошу! Но тут встрепенулся бородатый охранник. - Кинжал, - хрипло произнёс он, заметив на моём поясе оружие. - И что с того? – хмыкнул я, стянул с правой руки перчатку и продемонстрировал серебряный перстень с гербом браненского университета. – Или бумаги показать? Сомнение в грамотности собеседников прозвучало явственней некуда, и кучер быстро произнёс: - Не стоит, ваша милость. Забирайтесь и тронемся! Пальцы моментально занемели от холода, и это обстоятельство моего настроения отнюдь не улучшило, но до прямых оскорблений я всё же опускаться не стал. А только распахнул дверцу, и сразу пошли прахом надежды на поездку в одиночестве. Место у дальней стенки оказалось занято худощавым сеньором, смуглым и темноволосым. Как бы невзначай замешкавшись на верхней ступеньке, я окинул незнакомца быстрым взглядом. Выглядел дворянин лет тридцати от роду, на худом лице с резкими высокими скулами и короткой чёрной бородкой выделялся крупный прямой нос. Волосы были стянуты в косицу, в левом ухе посверкивала золотом серьга с крупным зелёным самоцветом. И глаза тоже – зелёные. Из-под распахнутого плаща проглядывал добротной тканью и начищенными пуговицами синий камзол, на шею был повязан тёплый платок. Кожаный оружейный пояс оттягивала дага, а ножны с широкой и не слишком длинной скьявоной мой попутчик упёр в пол и придерживал коленями. Левая рука лежала на сложной корзинчатой гарде. Из особых примет отметить удалось лишь белую нить шрама на правой щеке. - Сеньор… - Я коснулся кончиками пальцев к шляпе, опустился на сиденье и устроил на коленях саквояж. Кучер прикрыл дверцу, но темно из-за этого не стало: свет проникал через оконце с поднятой ставней в передней стенке. Сосредоточенное лицо незнакомца дрогнуло, и он расплылся в обаятельной улыбке. - Сильвио де ла Вега, к вашим услугам! - Филипп вон Черен, лиценциат, - представился я, пытаясь распознать акцент собеседника. Это оказалось непросто: говорил он на северо-имперском наречии столь бегло и чисто, что вполне мог сойти за местного уроженца. Но южанин – это точно; слишком характерная внешность. Сильвио с интересом посмотрел на мой серебряный перстень и не удержался от вопроса. - Великодушно простите моё любопытство, Филипп, но разве вы не изучаете тайные искусства? Я слышал обращение «магистр»… - О! – улыбнулся я. – Путаница вполне объяснима. Помимо всего прочего так обращаются и к лекторам факультета свободных искусств. - Благодарю за пояснение, - принял мой ответ собеседник, запахнул наброшенный на плечи плащ с меховым подбоем и погрузился в собственные мысли.
2
Лошади тронулись, дилижанс качнуло, и я задвинул засов, дабы случайно не вывалиться из некстати распахнувшейся дверцы. Дорога оставляла желать лучшего. Казалось, вся она состоит из колдобин, выбоин и луж. Впрочем, морозец прихватил грязь; экипаж шёл свободно и не застревал, да ещё в отличие от жёстких лавок общего отделения наши сиденья были мягкими с обтянутыми кожей войлочными подушками. Трясло не так уж и сильно. - Путешествуете по делам, магистр? – обратился ко мне Сильвио со свойственной выходцам с юга непосредственностью. - Получил кафедру в университете святого Иоганна, - ответил я в общем-то чистую правду, шмыгнул носом и добавил капельку лжи. – Буду преподавать словесность. - А! – оживился южанин и хлопнул себя по туго-обтянутому кожаной штаниной бедру. – Как там было сказано: «слово живое подобно эфиру небесному, книги – тела смертных людей»! Зелёные глаза собеседника азартно блеснули, и я его не разочаровал. - Не самый точный перевод со старо-имперского. В оригинале говорится о небесном светиле, не об эфире. Сильвио развёл руками. - По нынешним временам подобное изречение граничит с ересью. Того и гляди, причислят к солнцепоклонникам. Повисла неловкая пауза, и я отвлёкся расстегнуть саквояж. Как назло, дилижанс сильно тряхнуло, под ноги мне вывалился лакированный деревянный футляр с затейливыми серебряными уголками. - Что там у вас? – полюбопытствовал Сильвио. Я провёл ладонью по гербу ренмельского императорского университета и улыбнулся. - Мои орудия труда. - Книги? – предположил южанин, оценил размеры футляра и поправился: - Книга? - Трактат об изящной словесности небезызвестного Лотара Медаского, - подтвердил я, выудил из саквояжа носовой платок и вернул на место слишком уж увесистую для вместилища книги шкатулку. Затем отвернулся и с облегчением высморкался, перестав наконец шмыгать носом. Колесо провалилось в очередную яму, и нас здорово мотануло, но дальше дилижанс пошёл на редкость ровно, тряска стихла, смолк скрип. Я выглянул в окошко и обнаружил, что экипаж вывернул на старо-имперский тракт. Прошедшие с момента его создания века не сумели разрушить уложенные впритирку друг к другу каменные плиты. Древняя дорога тянулась через равнины и перевалы вплоть до Свальгрольма - главного порта Самоцветного моря. Я с облегчением откинулся на спинку сидения и начал перебирать чётки, пропуская меж одеревеневших от холода пальцев шарики полированного янтаря. Те казались на ощупь тёплыми; очень быстро призрачный огонь отогрел ладонь и стал забираться вверх по руке, снимать напряжение, прогонять сомнения и нервозность. Я начал проговаривать про себя молитву о благополучном завершении путешествия, но тут оценивший плавный ход дилижанса Сильвио отметить: - Умели раньше строить, магистр! Не так ли? - И не говорите, сеньор! – был вынужден поддержать я разговор. – Чего у древних не отнять, того не отнять. - Если б только это! – экспрессивно махнул рукой южанин. – Если б только это, магистр! Мы выстроили дом на фундаменте сгинувшего мира. Только поскреби хорошенько и непременно отыщешь следы Полуденной империи. Я кивнул и оспаривать это утверждение не стал, поскольку оно не только соответствовало истине, но и было достаточно безобидным и не могло навлечь неприятности одним лишь молчаливым согласием. Впрочем, беседовать на подобные темы со случайным попутчиком всё же не стоило. Я отвернулся и посмотрел через узенькое окошко на улицу. Дилижанс начал обгонять шагавшего по обочине путника, но бродяга вдруг ухватился за подножку и побежал рядом. Прямо на ходу он перекинулся парой фраз с кучером и пропал из виду, почти сразу по крыше экипажа застучали тяжёлые башмаки. Нет – не бродяга, раз смог оплатить поездку, пусть и на империале. Сильвио поднял лежавший в ногах заплечный ранец, достал из бокового кармашка плоскую фляжку, глотнул сам, протянул мне. Ноздри уловили аромат виноградного бренди, и я отказался, хоть и едва не стучал зубами от холода. - Благодарю, сеньор. Предпочитаю менее крепкие напитки. - Как знаете, - не стал настаивать Сильвио, сделал ещё один глоток, и глаза его заблестели. – Древние умели не только строить. Они хоть и были презренными солнцепоклонниками, но во многом превосходили нас. Мы по сравнению с ними будто карлики рядом с великанами. Тут уж я промолчать не смог и заметил не без сарказма: - Как говаривал один мудрый человек, карлики на плечах великанов имеют более обширный кругозор по сравнению с последними. - Пустые слова! Северные народы жили в дикости, цивилизацию сюда принесли имперские легионы! - Принесли цивилизацию и забрали свободу. Рабство в обмен на право говорить на чужом языке – не слишком равноценный обмен на мой взгляд. Вы не согласны? - Юристы до сих пор изучают в университетах старо-имперское право. А денежная система? Талер в шестьдесят крейцеров и крейцер в четыре пфеннига – это же идёт ещё оттуда! - напомнил южанин. – А медицина? Все медицинские познания мы получили в наследство от язычников! Я рассмеялся, принимая правила игры. Сеньор де ла Вега хочет диспута? Он его получит! - О, да! Имперские гаруспики разбирались в анатомии как никто другой. Потрошить людей они были мастера. Сильвио вновь глотнул бренди, закрутил колпачок и убрал фляжку в ранец. Затем начал перечислять: - Арифметика, геометрия, астрономия… Но недаром умение вести диспуты полагалось в университетах одним из главнейших достоинств учёного мужа, я тут же ухватился за оплошность оппонента и без всякого почтения его перебил. - Астрономия?! Сеньор, имперские книжники всерьёз полагали, что на севере солнце светит не так жарко исключительно из-за недостатка жертвоприношений. Кровь на ритуальных пирамидах завоёванных земель лилась рекой! А беднягу, который объявил наше светило звездой, одной из многих, сожгли на костре, несмотря на родство с императорской фамилией! - Сжигают на кострах и сейчас! – немедленно напомнил южанин. - Еретиков, не учёных! - А так ли велика между ними разница? К тому же это лишь в империи учёное сословие не подлежит церковному суду, по ту сторону Рейга дела обстоят иначе, уж поверьте на слово. Упаси вас Вседержитель привлечь внимание Канцелярии высшего провидения! А о деяниях инквизиции в землях мессиан и вовсе лучше не вспоминать. В Карифе, Архорне или том же Мерсано на костре может оказаться любой! Даже в Гиарнии никто не застрахован от этого, если на то пошло. Впереди послышался резкий отзвук рожка, и замедливший ход дилижанс начал прижиматься к обочине. Я выглянул в окошко и увидел катившую навстречу почтовую карету. Мы разъехались, и Сильвио в ожидании ответа вновь обратил своё внимание на меня. Что я мог противопоставить его высказываниям? Многое, наверное. К примеру, рассказ о том, что церковники сжигают лишь своих погрязших в ереси собратьев, а тех же чернокнижников лишь топят в проточной воде. Вот только длинный язык ещё никого до добра не доводил; не стоило слишком уж откровенничать с совершенно незнакомым человеком. Я предпочёл отделаться банальным, зато самым безопасным высказыванием. - Сеньор, Полуденная империя была построена на крови покорённых народов! Этот неоспоримый факт я готов был отстаивать до хрипоты, но Сильвио оказался вовсе не так прост, он немедленно обратил это высказывание против меня самого. - Весь наш мир построен на крови, магистр! – объявил южанин и процитировал священное писание: – «Пророк предрёк дни Гнева и они случились по слову его»... – Не дождавшись никакой реакции на свои слова, он продолжил: - Южный континент ушёл под воду, и от обширных некогда земель остались жалкие ошмётки Солнечного архипелага. Сколько людей сгинуло тогда в Каменном море? А сколько погибло в последующих войнах? - Язычники! - презрительно фыркнул я, поглаживая чётки. – Они могли покаяться, но не нашлось среди них праведников. Вседержитель давал шанс спастись, им не воспользовались. Так кто повинен в этом кроме них самих? Крючок был наживлён весьма искусно, последователи немалой части ересей не удержались бы от замечания о изначальной неизбежности катастрофы, но сеньор де ла Вега лишь покачал головой и с ответными высказываниями спешить не стал. Пришлось взять инициативу на себя. - Что же касается последующего кровопролития, то язычники резали язычников, это был их собственный выбор. Банальная борьба за власть и не более того… Тут Сильвио кивнул. - Борьба за власть, в которой самое деятельное участи принимал самопровозглашённый император Максимилиан, ныне причисленный к лику святых. - Он принял истинную веру лишь через тридцать лет после тех событий, - парировал я, гадая, в какую ловушку пытается завести меня южанин. Раз за разом собеседник менял направление разговора, и никак не удавалось понять, делает он это из желания оставить последнее слово за собой или исподволь направляет разговор в нужное ему русло. А, быть может, просто захмелел и не вполне отдаёт отчёт своим речам? Я даже воспользовался истинным зрением, но эфирное тело Сильвио никаких сюрпризов не преподнесло, оказавшись блеклым и однородным, абсолютно нормальным для простеца. И пусть любые аномалии можно скрыть и замаскировать, едва ли собеседник практиковал тайные искусства. Еретик, провокатор или просто подвыпивший болтун, истосковавшийся по общению с равными себе? Тут мне оставалось теряться в догадках. По крайней мере – пока. Изменивший направление ветер закинул в узенькое окошко колючую снежную крупку, и я потёр ладонями озябшие щёки. - Подумать только, клятвопреступник стал императором и святым! – покачал головой сеньор де ла Вега. – Максимилиан был всего лишь наместником северной провинции, вы ведь знаете об этом? А в итоге он поднял бунт, разрушил Арбес и убил законного наследника Солнечного трона. И даже истинную веру принял только лишь из желания заручиться поддержкой черни и остановить народные волнения. - Династия прервалась в дни Гнева, в Арбесе короновали бастарда. Да и кого волнует, что случилось почти восемь столетий назад? Северная империя не просуществовала и ста лет, внуки Максимилиана растащили государство на королевства, как падальщики растаскивают по костям павшее животное. Сильвио лукаво улыбнулся. - Кого это волнует? К примеру, это волнует Светлейшего Государя - его императорское величество Фердинанда Второго. Иначе он давно бы перенёс столицу из Ренмеля. Разделённый город не лучшее место для монаршего двора. Ренмель! Святой город и город разделённый. Империи принадлежала лишь левобережная часть столицы, на противоположном берегу Рейга начинались земли догматиков, признававших верховенство Сияющих Чертогов. - Ренмель – единственное место к западу от Рейга, где ступала нога Пророка! Никто не станет переносить столицу из святого для всех ортодоксов города. - Догматики полагают святой лишь свою часть города, ведь Сияющие Чертоги расположены на восточном берегу. Я посильнее запахнул плащ и, переборов внутреннее сопротивление, произнёс: - Ну мы-то сейчас к западу от Рейга. Какое нам дело до мнения этих раскольников? Собеседник испытующе посмотрел на меня, вроде бы немного даже поколебался, но всё же не смог промолчать и сказал: - Поговаривают, будто Светлейший Государь намерен повторно короноваться в Сияющих Чертогах, и корону на его голову на этот раз возложат и архиепископ Ренмельский, и понтифик догматиков Иннокентий. - Абсурд! – взорвался я, на миг позабыв об этикете. – Нелепая и невозможная выдумка! Светлейший Государь не примет власти понтифика, а иначе тот никогда не провозгласит Фердинанда законным императором! Случившийся семь столетий назад церковный раскол разделил верующих на тех, кто признал догмат о верховенстве наместника Сияющих Чертогов, и тех, кто сохранил верность изначальным традициям. Восток остался за догматиками, запад за ортодоксами. И пусть войны Веры давно канули в прошлое и даже пограничных стычек не случалось многие десятилетия, отношения между представителями разных религиозных течений оставляли желать лучшего. Пойти на поклон к наместнику Сияющих Чертогов и обмануть ожидания собственных подданных? Настроить против себя всех ортодоксов разом? Невозможно! Император – не безумец и не вероотступник. Так я об этом собеседнику и заявил. Сильвио лишь ухмыльнулся в ответ на мои слова. - У всего есть цена, - сказал он столь спокойно, словно речь шла о покупке свиных рёбрышек в соседней мясной лавке. – Светлейший Государь многое отдаст, лишь бы избавиться от диктата совета курфюрстов. Сейчас князья империи полагают его лишь первым среди равных, а коронация в Сияющих Чертогах докажет всем и каждому, что власть императора идёт от самого Вседержителя! «Если так, лишь большая удача поможет Фердинанду дожить до коронации», - подумал я, но вслух говорить об этом не стал. Неосторожные слова будто удавка – и моргнуть не успеешь, как их затянут у тебя на шее. Тем более что на этот раз Сильвио ничего нового мне не сообщил. Власть монарха и в самом деле была далека от абсолютной. Империя напоминала лоскутное одеяло, сшитое из королевств, герцогств, княжеств, марок, графств, церковных земель, вольных городов и рыцарских ленов. Порядок престолонаследия определяли тринадцать князей-выборщиков, и некоторые из этих влиятельных особ относились к правящей династии без всякого пиетета. Те же герцоги Лоранийские и вовсе никогда особо не скрывали своих притязаний на трон. И большой вопрос, хватит ли у Светлейшего Государя решимости одним махом смести устоявшийся порядок вещей. Усиление императорской власти точно не обрадует крупных феодалов, да и духовенство воспримет любую договорённость с понтификом догматиков не иначе как плевком в душу. Святые небеса! Да о чём тут вообще говорить? Это всего лишь пьяный бред! Я откинулся на мягкую спинку сиденья, подышал на озябшие пальцы и негромко рассмеялся. - Сеньор большой шутник. На миг я решил, что вы говорите на полном серьёзе. Удивите меня, расскажите о мотивах понтифика. Только не упоминайте о подкупе. Золота в казне Сияющих Чертогов водится с избытком. - Денег много не бывает, - подмигнул южанин, но настаивать на этой версии не стал. – Да будет вам известно, магистр, понтифик с юных лет грезит очистительным походом против язычников Арбеса. Монархи восточного мира не спешат ввязываться в эту авантюру, но участие империи способно их подстегнуть. Никто не сможет остаться в стороне. Я позволил себе скептическую улыбку и покачал головой. - Наместник Сияющих Чертогов и его кардиналы – прагматики до мозга костей. Нет, они все как один ревнители веры, но идти на уступки империи лишь из желания перебить в пустыне несколько тысяч солнцепоклонников… - В пустыне?! – взвился де ла Вега. Невесть с чего мои слова оскорбили его до глубины души, но южанин сумел взять эмоции под контроль и произнёс, надменно растягивая слова: - Магистр! Пираты Арбеса контролирует всю западную часть Каменного моря. мимо язычников там не проскочит даже утлая рыбацкая лодчонка, все торговые суда забирают далеко на восток, идут к портам Золотого серпа. Келуя, Медьяно, Зальяни полностью контролируют торговлю с Солнечным архипелагом и снимают с неё все сливки. Золото, специи, ткани, рабы… Для вас это на другом краю света, но быть может стоит… расширить кругозор? - Вы правы, сеньор, - примирительно произнёс я, размышляя над тем, кому донести о странном попутчике по приезду в Стожьен, - для меня это действительно на другом краю света. Так вы полагаете, что его святейшество намерен взять под контроль торговлю с Солнечным архипелагом? - Его святейшество… - в голосе Сильвио прозвучала нескрываемая усмешка, - просчитывает ситуацию на много ходов вперёд. Не удивлюсь, если взятие Арбеса он использует для разведки сухопутного пути к Берегу Чёрного жемчуга. – Южанин недобро усмехнулся и заметил: - В Гиарнии этому рады не будут, монополии на торговлю с дикарями придёт конец. - Города Золотого серпа потеряют куда больше, - сказал я, размышляя над услышанным. – Если торговый флот пойдёт напрямик мимо Арбеса, богатеть начнут порты западного побережья. Сильвио остро глянул на меня, кивнул и замолчал, как-то враз перегорев и потеряв всякий интерес к продолжению беседы. Да ещё дилижанс дёрнулся, качнулся и запрыгал на колдобинах так сильно, что я не удержался и хорошенько приложился плечом о дверцу. - Ангелы небесные! – невольно вырвалось у меня. – Ради всего святого, зачем мы съехали с тракта? И в самом деле – экипаж повернул на лесную дорогу, узенькую и разбитую тележными колёсами. Ветви деревьев с пожухлой листвой так и заскребли по стенкам и закреплённым на крыше сундукам. - Кучер разве не предупредил? – удивился южанин. – Перед Стожьеном он собирался заехать в какую-то деревеньку поблизости. - Будь я проклят! – выругался я. – Стоило дождаться почтовой кареты! - Стоило, - согласился со мной Сильвио, надел бархатный берет и потянулся к ставне. – Вы позволите, магистр? Я собираюсь вздремнуть. - Разумеется, сеньор, закрывайте. Смотреть в лесу всё равно не на что, а так будет меньше дуть. За время поездки я продрог до костей и пару раз даже ловил себя на желании выбраться наружу и пробежаться рядом с экипажем. И уже немного жалел, что опрометчиво отказался от великодушно предложенного попутчиком бренди. Глинтвейн! Как только приедем в Стожьен непременно пошлю Хорхе за подогретым со специями вином. Корица, мёд, изюм, цукаты…
Обсудить на форуме // Читать дальше ->
|
Поводырь мёртвых