| Ритуалист. Часть 2 |
Часть первая "Ведьма"
Глава 2
1
Мело двое суток подряд. Метель не ослабевала ни днём, ни ночью, ветер выл и стенал, рвал крышу, сёк стены холодным крошевом снежинок. Я сидел в тепле и медленно сходил с ума. Знахарка готовила еду, чинила одежду, разбирала запасы сушёных трав и ягод, заботилась о живности, а мне за всё это время лишь выпало несколько раз сходить в дровяник, да вынести на помойку ведро. И чем дальше, тем яснее накатывало понимание: если застряну здесь до весны, то неминуемо свихнусь. Пробовал читать труд о ментальном доминировании, но из-за тусклого света моментально разболелась голова и принялись слезиться глаза. Зверем в клетке - вот кем я себя ощущал. Диким зверем в клетке. Дабы хоть как-то развеяться, я обошёл весь дом, разве что не забрался на чердак и не спустился в подпол. Осмотрел травы и сушёные ягоды, заглянул во все шкафы с горшочками, оценил добротную мебель. Та была сколочена из потемневших от времени досок, ей явно пользовалась не один десяток лет. Да и сам дом выстроили задолго до появления на свет моей спасительницы. Когда совсем припекла скука, я несколько раз отжался от пола, с трудом подтянулся на балке и даже слегка проработал пресс. Фрейлейн Марта смотрела с усмешкой, но никак мои упражнения не комментировала. Я был ей за это благодарен. Ангелы небесные! Почему только знахарка не оставила меня в городе? Зачем привезла к себе? Впрочем, во мне говорило раздражение, а никак не здравый смысл. Стоило кланяться девчонке в пояс, что она не проехала мимо, а озаботилась взять с собой и выходить. Кто бы занимался мной в городе? Да и убийца не упустил бы возможность завершить начатое ударом в спину. Меня передёрнуло.
Когда к вечеру второго дня гул ветра пошёл на убыль, я сходил в сарай за дровами и не преминул заметить: - Буран стихает. Знахарка прищурилась. - Так не терпится повторить попытку? Я кивнул, не видя смысла лукавить и таиться. Тогда фрейлейн Марта отложила куклу, которую плела из разноцветных нитей, и поинтересовалась: - И если получится, что тогда? Донесёшь обо мне книжникам? Книжникам? Употребление этого слова в столь архаичном значении неприятно резануло слух. Имперские книжники во времена оные выискивали знающих людей и приносили их в жертву своему ненасытному солнечному божеству. Некоторые сумасброды полагали Вселенскую комиссию наследниками тех кровожадных фанатиков, но правда заключалась в том, что мы никого и никогда не тащили на костёр. И даже топили в проточной воде отступников далеко не столь часто, как об этом болтали досужие сплетники. - Следовало бы, - вздохнул я, - но нет, не донесу. Я перед тобой в долгу. - Следовало бы? - Девчонку подбросило, словно в тощий зад шилом кольнули. - Тебе так хочется увидеть, как меня топят в пруду? - Наоборот, - покачал я головой. - Мне очень не хочется, чтобы с тобой случилось что-нибудь подобное. Поэтому, чем раньше ты получишь лицензию, тем лучше. Необученный колдун опасен и для окружающих, и для себя самого. И потом: что значит - донесу? Местные ведь знают о тебе, так? Марта неопределённо покачала головой и задумчиво намотала на палец локон серебристых волос. - Для всех я простая травница. Бабка запрещала рассказывать о силе. Ты первый, кому я открылась. - О! И почему же? - Да ты и сам бы понял. Ты колдун. Я почувствовал себя неловко, но сразу переборол смущение и попросил: - Встань, пожалуйста. Фрейлейн Марта насторожилась. - Зачем ещё? - Хочу оценить твоё эфирное тело. Вдруг ты никакая не ведьма. - А твоя рана? - Чудеса случаются, - усмехнулся я. - Ну? Девчонка отложила рукоделие и вышла на середину комнаты, невесть чему смутилась и принялась теребить поясок платья. Бледные щёки разрумянились, на шее отчаянно забилась жилка. - Стой спокойно, - потребовал я, закрыл глаза и задышал размеренно и ровно, неторопливо и без всякой спешки загоняя себя в транс. Медленно, очень медленно и плавно, но и так почти сразу что-то липкое и тёплое потекло по верхней губе. Что-то? Да кровь это. Кровь. Вчерашние блуждания по лесу даром для меня не прошли. - У тебя... - встревожилась Марта, и я вскинул руку, призывая её к молчанию. Поначалу окружающая действительность проступила через зажмуренные веки полупрозрачными силуэтами, затем налилась неведомыми простецам оттенками, а под конец обрела материальность истинной реальности. Аура знахарки оказалась необычайно яркой и одновременно она выглядела болезненно истончённой. Призрачное сияние слепило, мешая различить детали, но местами виднелись лакуны, а по краям будто бы тянулась истрепавшаяся бахрома. Я этому обстоятельству ничуть не удивился. Деревенские ведьмы редко когда умеют правильно расходовать магическую энергию и либо погибают от истощения эфирного тела, либо начинают тянуть жизненные силы из окружающих. И тоже погибают, но уже сброшенные с моста с камнем на шее. Первым делом всех адептов тайного искусства учат именно использованию внутренних сил - это основа основ любого обучения. Усилием воли я вырвал себя из транса, зажал пальцами нос и отошёл к рукомойнику. Умылся, затем под звон в ушах доковылял до тюфяка, улёгся и прикрыл глаза. Мне было нехорошо. - И что? - с нетерпением спросила Марта. - Что ты увидел? - Тебе надо учиться. - А ты? Ты сможешь меня научить? Ты же колдун! - Нет, - коротко ответил я. Девчонка расстроенно шмыгнула носом, но постаралась скрыть разочарование и переубедить меня не попыталась. Я этому только порадовался. Обучение в частном порядке неминуемо повлечёт за собой самое серьёзное взыскание, ведь придётся иметь дело не только с коллегами, но и с церковными властями. Не говоря уже о том, что учитель несёт полную ответственность за любые действия ученика. Я к такому готов не был. Как, впрочем, и не собирался задерживаться в лесу на срок, достаточный для преподавания Марте хотя бы азов тайного искусства. Как только закончится вьюга, я уйду. Как только кончится вьюга...
2
Снег перестал валить ночью, к утру ветер окончательно стих и прояснилось небо. Я позавтракал, поблагодарил Марту за заботу, собрал вещи и вышел на улицу. Насупленная девчонка не сказала на прощание ни слова. То ли обиделась за вчерашний отказ, то ли просто не верила, что у меня хватит решимости пробраться через заснеженный лес. И напрасно - я был настроен серьёзней некуда. Щипавший ноздри морозный воздух меня смутить не смог. Смутил снег. Его навалило по пояс и был он весьма и весьма рыхлым. Я кое-как продрался через сугробы до поляны с уснувшим до весны дубом, чья грубая кора казалась морщинистой кожей, а сучковатые ветви наводили на мысли о жутких щупальцах. Там постоял немного, да и двинулся в обратный путь. Святые небеса! Сейчас не помогут даже снегоступы! Нечего и думать о вылазке, пока ветер не наметёт прочный наст, а зверьё не проложит тропинки меж деревьев. Пока вернулся - взмок. Да ещё вернулся кашель; то и дело я гулко бухал, и всякий раз в груди словно взрывалась ручная бомба. Из носа текло, голову ломило, и оставалось лишь надеяться, что дело в банальной простуде, а вовсе в не холодянке, какой бы дрянью эта напасть собой ни представляла... Марта столь поразилась моему скорому появлению, что даже позабыла об игре в молчанку. - Уже вернулся? - округлила она в непритворном удивлении глаза. - Как видишь, - не слишком вежливо проворчал я и расстегнул оружейный ремень. - Не уйдёшь сегодня? - Нет, - покачал я головой после недолгих раздумий, - не уйду. Знахарка тут же вручила мне широкую деревянную лопату и потребовала: - Тогда отрабатывай постой, колдун. Чувствовал я себя, откровенно говоря, погано, но не ударил в грязь лицом и отправился на улицу расчищать в снегу тропинки к дровяному сараю и пристрою с живностью. Провозился до полудня и вернулся, едва переставляя ноги от усталости. Фрейлейн Марта уже накрывала на стол, но прислушалась к моему кашлю и принялась отмерять в заварочник какие-то травки. - Будто дитё малое, - ворчала она себе под нос, заливая сбор кипятком. - Нет бы поберечься... Я предпочёл сделать вид, будто ничего не расслышал. Не чувствуя вкуса, выхлебал суп и сжевал жёсткий кусок варёной солонины, потом мелкими глотками выпил травяной настой и улёгся на тюфяк. Меня начало лихорадить, прошиб горячий пот. Подошла Марта, присела рядом и потянула подол своего не по росту короткого платья, целомудренно прикрывая костлявые коленки. - Почему ты не можешь научить меня? Ты же колдун! Я подавил обречённый вздох и произнёс, постаравшись никак не выказать раздражения: - Тайным искусствам учат в университетах. Там и только там. Знахарка поджала губы, и резкая линия подбородка стала ещё жёстче обычного, а скулы заострились. - Не смеши меня, колдун! Как попасть в университет неграмотной простолюдинке без гроша за душой?! - зло спросила она. - На факультет тайных искусств берут всех, нужен лишь талант, - отмахнулся я и тут же приподнялся на одном локте. - Постой, ты разве не умеешь читать? - Откуда? - Ну вот с этим я помочь могу. О чернилах и писчей бумаге спрашивать и в голову не пришло; я велел принести разделочную доску и посыпать её мукой. Пальцем нарисовал букву "А", назвал её и велел повторить. Девчонка всё схватывала на лету, и незаметно я увлёкся, даже позабыл о кашле и текущих из носа соплях. Занимались мы грамотой, пока на улице не стемнело. Тогда знахарка закрыла ставни, напоила бульоном и отваром разных трав и велела ложиться спать. Сама в неровном свете лучин занялась домашними делами. Проваливаясь в сон, я слышал её негромкую песенку.
Марта впитывала знания будто губка. В перерывах между хлопотами по хозяйству она осваивала грамоту, и за две седмицы выучилась вполне сносно читать. Моё самочувствие оставляло желать лучшего, о походе в город пока не приходилось даже думать. Я лечил кашель горькими отравами лесных трав, обучал знахарку письменности и счёту, а в свободное время штудировал труд об управлении чужим сознанием. Сочинение оказалось небезынтересным, и я почерпнул там для себя много нового, кое-что даже применил на практике. Нет! Оказывать воздействия на девчонку даже не пытался, усилия сосредоточил на проработке своих ментальных щитов и блоков. А ещё выставил несколько якорей, призванных сигнализировать о воздействии на сознание чужой воли. Защитить они не могли, скорее служили эдакими узелками на память. Просто наметил несколько поступков, совершать которые я не намеревался ни при каких обстоятельствах, и несколько вещей, отказаться от которых позволить себе попросту не мог. И были это вовсе не фундаментальные моральные базисы, а второстепенные моменты, призванные резануть своей неправильностью и дать понять: "э-э-э, братец! да ты не в своём уме!" К примеру, стремление испить человеческой крови само по себе подтолкнёт к мысли об одержимости некоей сверхъестественность сущностью. Тут даже сомневаться не придётся. А вот если поставлю на первое место карьеру и позабуду о стремлении вырвать из запределья душу несчастного братца, если слишком уж разоткровенничаюсь о вещах, которые лучше и не вспоминать вовсе, если решу принять мессианство, поучаствовать в заговоре против светлейшего государя или просто уйти в отшельники, - вот тогда будет самое время проверить, не покопался ли кто-нибудь в моей голове. Чернокнижники на подобные пакости большие мастера...
Когда за окнами темнело и глазам переставало хватать света, я откладывал трактат о ментальном воздействии и брался за плетение снегоступов. Ошибки на то и нужны, чтобы на них учиться. Барахтаться по пояс в сугробах больше не входило в мои планы, я намеревался основательно подготовиться к дороге и заготовил немало ивовых прутьев. Спешить мне в любом случае больше было некуда. Бушевавший несколько дней буран наверняка замёл все перевалы, и до весны на ту сторону Тарских гор теперь точно не перейти. Осознание этого прискорбного обстоятельства изрядно трепало нервы, но поделать тут ничего было уже нельзя. Человек предполагает, а Вседержитель располагает. Все мы в руках Его. Изредка я устраивал вылазки в лес, понемногу разведывал дорогу в город и оставлял путеводные зарубки на деревьях. Всякий раз Марта недовольно хмурилась, пока однажды не попросила остаться в доме. - Скоро Йоль, - напомнила она. - В лесу небезопасно. Духи в эту пору злы и не терпят смертных. - Не беспокойся, Марта, - беспечно улыбнулся я. - Что они сделают колдуну? Девчонка шмыгнула носом и отвернулась, а я отправился на прогулку, отнюдь испытывая уверенности, что поступаю правильно. Йоль - последняя и самая длинная ночь в году. Ночь, когда по миру гуляют духи и позабытые божества. Просвещённому человеку не пристало верить в подобные суеверия, но некоторым существам нет никакого дела до того, верят в них или нет. Их не волнуют убеждения смертных, их заботят исключительно кровь, плоть и людские души. Последняя седмица года полагалась временем тёмным и опасным даже в обжитых землях - что уж говорить об этом медвежьем угле?! Нервно передёрнув плечами, я глянул в затянутое облаками небо и закрепил на сапогах снегоступы. Было пасмурно, солнце день ото дня поднималось над горизонтом всё ниже и ниже, оно недолго светило и почти сразу ныряло обратно за сосны, погружая мир в тёмно-серый полумрак. В подобное время россказни о прежних, Дикой охоте, лесных духах, позабытых божках и неведомых демонах уже не воспринимались нелепыми байками. В такое время они пробирали буквально до печёнок - пусть ты и патентованный колдун, чего только не повидавший на своём веку... Скрепя сердце, я вышел со двора и направился к давешней поляне. На открытом пространстве надутый ветром наст держал мой вес и не проламывался, а вот под деревьями снег был куда более рыхлым, идти там становилось заметно сложнее. Но углубляться в лес расхотелось вовсе не по этой причине. Слишком уж сегодня было темно и тихо в чащобе. Гнетущая атмосфера давила буквально физически, да ещё вдалеке почудился отблеск костра. И показалось мне или нет, но огонь имел те невыразимые оттенки, для которых нет названий в словаре простецов. Несмотря на полнейшее безветрие, голые ветви дуба шевелились, по снегу от них тянулись противоестественно-чёрные тени, а само дерево представилось вдруг могучим великаном, властвовавшим над всей округой. Шорохи и мёртвая тишина, обрывистые движения и полнейшая неподвижность. Этого мне хватило с лихвой. Волосы на затылке встали дыбом, а меж лопаток побежали колючие мурашки. Я попятился, затем развернулся и поспешил прочь. Над лесом разлетелось раскатистое воронье карканье, и я ускорил шаг, начал даже продраться напрямик через кусты, но вывалился из них не у дома Марты, а у зловещего дуба. Ангелы небесные, да что за напасть?! Здесь же заблудиться ну никак невозможно! Небо над поляной потемнело, налилось ночной чернотой, и на этом бархатном фоне полуприкрытым серебряным глазом засияла растущая луна. В лесу подул ветер, поднялась позёмка, деревья закачались, а кусты будто сплелись ветвями, образуя непреодолимую преграду. И ещё - волчий вой. Я попятился от мрачного дуба и бросился наутёк, едва не теряя с ног снегоступы. Сучья так и норовили пропороть лицо, еловые лапы пружинили и пытались задержать, летевший с них снег забивал глаза. Дом был совсем рядом, а я бежал, бежал и бежал. Бежал и выбивался из сил. А вой становился всё громче, вой звучал всё ближе. Стая нагоняла жертву. И тогда на меня снизошло спокойствие. Я прижался спиной к сосновому стволу, потянул из ножен шпагу, но передумал и обнажил кинжал. Срезал с ближайшего куста ветвь, наскоро накидал остриём на коре простенькую магическую формулу, оскалился. В подлеске замелькали белые тени, словно мои преследователи были не животными из плоти и крови, а призрачными созданиями, обретавшими материальность лишь в преддверии Йоля. Глупые суеверия, но я искренне порадовался, что самая длинная ночь в году наступит не сегодня, а лишь через седмицу. Явись сюда господин этой своры, мне пришлось бы лихо, а так я размашистым движением волшебной палочки зачерпнул эфир и, крутанув кистью, разогрел его до немыслимых температур. И тут же подкинул в воздух над головой ослепительный огненный шар! Тьма рассеялась, тени отступили, липкую тишину разорвал петушиный крик. Я обернулся и не поверил собственным глазам: окружавший дом знахарки частокол высился буквально в двух шагах от меня. Вот и не верь после этого рассказам о проделках лесовика и заблудившихся в трёх соснах кметах... Левую кисть неприятно заломило, я развеял огненный шар и спешно юркнул за оградой. Больше в тот год я в лес не ходил.
<- Вернуться // Читать дальше ->
|
Поводырь мёртвых