| Сиятельный. Часть 5 |
Часть первая "Падший: титановый клинок и сила воображения"
Падший: титановый клинок и сила воображения
Часть 5
Спал плохо. Постоянно просыпался из-за шорохов и скрипов, некоторое время спустя опять забывался в полудрёме, но вскоре просыпался вновь. Сон и явь перетекали друг в друга столь плавно и незаметно, что зачастую даже не было уверенности, в каком именно состоянии пребываю. Именно поэтому, в очередной раз проснувшись и обнаружив на табурете в тёмном углу незнакомого господина, я этому обстоятельству нисколько не удивился. Пусть дверь спальни была и заперта изнутри, а ставни надёжно закрывали окна, но дерево и железо, увы, способны остановить далеко не всех. - Господин Орсо, - с нескрываемой укоризной произнёс некто в костюме средней руки лавочника или небогатого клерка, - вам бы стоило с большим пониманием отнестись к просьбе инспектора Уайта. Вы многим обязаны ему. К тому же инспектор не забывает своих друзей. Джимми и Билли с ним не один год, он вытащил их из такой дыры, что и подумать страшно. Пойдёт в гору инспектор, пойдёте в гору вы. Его успехи, ваши успехи... - Идите к чёрту! - с выражением выругался я и перевернулся на другой бок. - Очень невежливо, господин Орсо, отворачиваться, когда с вами разговаривают! - оскорбился незваный гость и, вскочив с табурета, начал расхаживать из угла в угол. - Инспектор в любом случае добьётся своего. Вы это знаете, и он это знает. Так к чему всё усложнять? Зачем доводить дело до крайностей? Укротить падшего, уподобиться самому Максвеллу, это ли не захватывающее приключение?! Подумайте об этом! - Максвелл плохо кончил, - пробормотал я себе под нос и натянул на голову одеяло. - Инспектор так этого не оставит! - сорвался на крик незнакомец, а потом оглушительно хлопнуло, разлетелись по комнате раскиданные безделушки, распахнулись наружу ставни с выломанными запорами. Я уселся на кровати и поковырял мизинцем в левом ухе, но звенеть в нём от этого меньше не стало. Проклятие, как же это некстати! В дверь заколотили, я отбросил одеяло и отпер засов, тогда в спальню ворвалась Елизавета-Мария в одной лишь ночной сорочке, зато с тяжёленным подсвечником в руке. - Что стряслось? - выкрикнула она, заметив учинённый незваным гостем разгром. - Меня посетила Мара, - усмехнулся я, накинув халат. - Мара, только и всего. - Простой кошмар? - с изумлением уставилась на меня девушка. - Это всё из-за обычного ночного кошмара? - Не совсем обычного, но в целом - да, - подтвердил я и многозначительно откашлялся. Елизавета-Мария повернулась к прибежавшему на шум дворецкому, опустила взгляд на своё полупрозрачное одеяние, но ничуть этому не смутилась и покинула мою спальню без какой-либо спешки и с непоколебимым чувством собственного достоинства. - Придётся вставлять окна, Теодор, - вздохнул я тогда. - Ничего страшного, виконт, - успокоил меня слуга. - С прошлого раза осталось достаточно стёкол. - И приберись тут, - попросил я, осторожно вышагивая меж валявшихся на полу безделушек. Быстро собрал в охапку одежду и отправился приводить себя в порядок в ванную комнату. Там посмотрелся в зеркало и, надо сказать, отражение не порадовало. Капилляры белков полопались, и обычно бесцветное сияние глаз сейчас заметно отсвечивало красным. Впрочем, - нестрашно. Тёмные очки созданы будто специально для таких случаев. Взяв с полки щётку и жестянку зубного порошка, я избавился от неприятного привкуса во рту, прямо в ванной комнате оделся и вернулся к наводившему в спальне порядок дворецкому уже при полном параде. - Сегодня на службу мне не надо, только отнесу костюм и вернусь, - сообщил ему, взял валявшийся у стены бумажный пакет и зашагал к лестнице, но Елизавета-Мария перехватила меня на полпути. - В доме есть хоть что-нибудь съестное? - выглянула она из своей комнаты, на этот раз приличия ради кутаясь в длинный халат. - Попробую это организовать, - пообещал я, совершенно не представляя, где взять деньги на покупку провизии. - Пойти с тобой? - Не стоит, - отмахнулся я и сбежал на первый этаж. Дошёл до ворот, обернулся и невесело усмехнулся, глядя на мрачный особняк. В проклятии был один несомненный плюс: несмотря на три заклада и кучу просроченных платежей, никому из кредиторов и в голову не приходило отобрать у меня за долги дом. А кого такая мысль посещала... Что ж аггельская чума - не та болезнь, которую можно вылечить парой таблеток аспирина.
До портного добирался пешком; денег не хватало не только на подземку, но даже на паровик. Впрочем, торопиться было некуда, поэтому я без всякой спешки прошёлся по знакомым улочкам, прикидывая, кто из моих немногочисленных приятелей согласится ссудить на неопределённое время хотя бы две-три десятки. На ум приходил только Альберт Брандт, но видеть его хотелось в последнюю очередь. Вернув костюм, я встал на крыльце ателье, достал жестянку с леденцами и отправил в рот малиновый. - Ужасная катастрофа в Лютеции! - заголосил вдруг вывернувший из-за угла мальчонка, размахивая свежей газетой. - Погиб знаменитый Сантос-Дюмон! Крушение аэроплана! Взрыв порохового двигателя! Ужасная катастрофа в Лютеции! Мальчишка орал так заразительно, что заваляйся в карманах хоть пара медяков, купил бы газету из чистого любопытства, но из бумажника пришлось выгрести всё подчистую, поэтому я отвернулся и зашагал по улице. Ужасная катастрофа? Ха! Ужасней моего финансового кризиса придумать катастрофу просто невозможно! Где раздобыть денег? Где?! Неожиданно я вспомнил о давешнем приглашении в банкирский дом Витштейна и прищёлкнул пальцами. Точно! Сегодня понедельник, банк работает, а где банк, там и деньги. Вот, туда и отправлюсь. Но тут сидевший на лавочке господин опустил газету и улыбнулся, заметив моё неподдельное изумление. - Присаживайся, Леопольд, - предложил инспектор Уайт. - Надеюсь, у тебя было достаточно времени обдумать моё предложение? Я встал напротив начальника и кивнул: - Достаточно. Я не стану этого делать. Роберт Уайт и бровью не повёл. - Могу поинтересоваться, по какой причине? - только спросил он, услышав отказ. - Не хочу, чтобы эта тварь сожрала мою душу. - Не беспокойся, у тебя всё получится. - Получится? В падшем силы как в ста тоннах динамита! Я и близко к нему не подойду! - Ты упускаешь шанс хоть чего-то достичь в своей никчёмной жизни! - Извините, инспектор. Без меня. И не желая больше выслушивать никаких доводов, я развернулся и зашагал в обратном направлении. Роберт Уайт останавливать меня не стал. Он и с места не сдвинулся, так и остался сидеть на лавочке. Но спину жгла его снисходительная улыбка, и от этой улыбки на душе сделалось как-то совсем нехорошо. В банк я не пошёл, отправился прямиком домой. Но опоздал...
Предчувствия не подвели - стоило только пройти за ограду, и в глаза сразу бросилась оставленная нараспашку дверь. А ведь Теодор подобной небрежности себе никогда не позволял! Достав из кармана Цербер, я уже на бегу сдвинул предохранитель и взлетел на крыльцо. Заскочил в дом, и сразу из-под ноги вылетела винтовочная гильза, ударилась о плинтус, закрутилась на месте. - Дерьмо! - в сердцах выругался я, встав над телом дворецкого, во лбу которого чернело засохшей кровью аккуратное пулевое отверстие. Поднял брошенную на грудь Теодора визитную карточку, прочитал лаконичное послание на обратной стороне и вновь не удержался от ругательства. "Ты знаешь где" - гласила надпись на визитке инспектора Уайта, и ничего больше на ней не было, но больше ничего писать и не требовалось. Я знал где. И ещё я знал, что инспектор не оставит меня в покое, пока не добьётся своего. Обратиться в третий департамент? При одной только мысли об этом у меня вырвался нервный смешок. Не вариант. Хорошо бы, но не вариант. Отбросив смятую визитку, я посмотрел на дворецкого и покачал головой. - Ладно, Теодор, - вздохнул, хрустнув костяшками пальцев, - давай начнём всё с начала. - И я заставил себя увидеть то, что лежит на полу в действительности, а не в моём подменившем собой реальность воображении. И сразу облик дворецкого начал меняться и терять человеческое обличье. Тронутая тлением кожа туго обтянула острые скулы, пустые глазницы провалились, губы натянулись полосками серой кожи и обнажили неровные жёлтые зубы, а волосы увенчали череп неровными серыми клочьями. И лишь дыра во лбу не изменилась никак. Пулевое отверстие было здесь и сейчас. Неожиданно торчавшая из рукава кисть дрогнула, скрюченные пальцы скребнули по дубовому паркету, ноги засучили по полу начищенными ботинками, и тогда я одёрнул неупокоенного: - Терпение, Теодор! Терпение! Ту ночь, когда в доме поселилось проклятие, дворецкий не пережил. Но и умер он не до конца. Теодор был человеком чести, его чувство долга оказалось сильнее смерти, и это сыграло с ним злую шутку - все эти годы он оставался заперт в собственном мёртвом теле, будто в камере смертников. Старуха с косой могла придти за ним в любой из дней, но медлила, то ли намереваясь извести обманувшего её наглеца ожиданием, то ли не зная, с какой стороны подступиться к эдакому упрямцу. А я... Я слишком хорошо помнил Теодора живым, чтобы позволить ему пребывать в образе бессловесной нежити. Мне ведь не требовалось воскрешать покойника, достаточно было просто представить его живым и добавить к этим воспоминаниям самую малость силы. Откуда ей взяться, если мой талант черпал силу в страхах? Из страхов, откуда ещё. И дело было даже не в том, что сам я до дрожи боялся одиночества пустого особняка, куда больше помогал запредельный ужас смерти. Не мой - Теодора. Он боялся возродиться, ведь дарованный мной эрзац жизни, неминуемо обречён был завершиться новой смертью. Мгновения агонии одинаково ужасны и для живых, и для тех, кто живым себя только мнит. Неважно, с какой высоты падать, если под тобой бездонная пропасть. На этом страхе и смертном ужас я и сыграл. А стоило только эмоциям обернуться малой толикой реальности, как Теодор ухватился за мои воспоминания, натянул их на себя будто личину, и судорожно засучил ногами, когда забилось сердце и задёргалось корёжимое противоестественным возвращением из царства смерти тело. Я почувствовал лёгкое головокружение и прислонился к стене; в глазах сразу прояснилось и стих звон в ушах. Мёртвый дворецкий не нуждался в поддержке постоянно, у него хватало с избытком собственной силы. Чувство долга не дало ему сойти в могилу, оно же билось потусторонним близнецом сердца, а от меня требовалось лишь придать первоначальный импульс, воплотить эту силу в форму запечатлённых в памяти образов, только и всего. Для человека со столь живым воображением это несложно. Не Христос и Лазарь, а всего-навсего сиятельный с непростым талантом и его застрявший между жизнью и смертью слуга. - Благодарю, виконт, - выдохнул Теодор, уверено поднялся на ноги и сообщил: - Они забрали вашу гостью. - Кто приходил? - спросил я, заранее зная ответ. - Двое парней, рыжий и шатен. Шатен жевал табак. - Понятно, - вздохнул я и поднялся в спальню. Джимми и Билли сильно пожалеют, что сунулись ко мне домой. Неважно, кто их прикончит - я или проклятие; в любом случае эту ночь им не пережить. И вряд ли об этом не знал инспектор, когда отправлял их за Елизаветой-Марией. В спальне я достал из тумбочки Рот-Штайр и до упора оттянул головку затвора; миг спустя тот вернулся на место, с сочным металлическим клацаньем дослав патрон. Пристроив кобуру с пистолетом на пояс, я нацепил помочи, без которых рисковал оказаться со спущенными штанами, проверил Цербер в кармане пиджака и спустился на первый этаж. - И не забудь прибраться в спальне, - напомнил дворецкому, поправлявшему перед зеркалом бакенбарды. - Ни в коем случае, виконт, - кивнул Теодор со столь невозмутимым видом, словно это не он валялся пять минут назад на полу с дырой в голове. Впрочем, пробившая лоб пуля - не самое худшее, что ему довелось пережить, точнее - не пережить. Аггельская чума убивала не столь милосердно, как пятнадцать грамм свинца и меди.
<- Вернуться / Читать дальше ->
|
Поводырь мёртвых