| Сиятельный. Часть 6 |
Часть первая "Падший: титановый клинок и сила воображения"
Падший: титановый клинок и сила воображения
Часть 6
До иудейского квартала я добирался пешком. Шёл без лишней спешки, заранее обдумывая свои дальнейшие действия, снова и снова подбирая слова и аргументы, которые помогли бы разрешить дело без кровопролития. Но надежды на подобный исход, если начистоту, уже не оставалось. Инспектор Уайт никогда не останавливался на полпути, а я не собирался идти у него на поводу и ставить на кон чужой игры собственную душу. Елизавета-Мария? О да, инспектор прекрасно знать, как зацепить человека за живое. Но он совершил большую ошибку, решив, что вот так запросто сумеет заставить меня плясать под свою дудку. И я через полу пиджака нащупал кобуру с пистолетом. Ещё посмотрим, кто кого. Ещё посмотрим...
Цирюльня ожидаемо встретила меня запертой дверью. Я постоял на крыльце, наблюдая за повседневной жизнью местных обитателей, затем приоткрыл ворота и настороженно шагнул в узкий проезд между домами. Там снял тёмные очки и прислушался, но ничего определённого помимо доносившегося с улицы гомона не уловил. Стало страшно. Страшно и очень одиноко. Но ненадолго - тяжесть вытащенного из кобуры Рот-Штайр позволила взять себя в руки и вернуть уверенность в собственных силах. Я нужен инспектору, а вот он мне - нет. Маленькое такое преимущество. На заднем дворе никого не оказалось. С пистолетом в руке я подступил к распахнутой настежь двери цирюльни и заглянул в комнату. Там - никого. Наугад закинул в рот леденец, тот оказался лимонным. Единственный лимонный на всю жестянку; такое вот везение. Кислятина... - поморщился я и осторожно переступил через порог. Стараясь не шуметь, добрался до спуска в подвал и замер рядом, не решаясь двигаться дальше. "Ты знаешь где" - гласила записка. Я и в самом деле знал; знал, но никак не мог заставить себя сделать следующий шаг. Если мне и суждено умереть не своей смертью, - это случится в подвале. Откуда такая уверенность? Простое предположение. Не зря же я терпеть не могу эти тёмные норы... Впрочем, внизу меня ждала Елизавета-Мария, а значит, о страхах можно было позабыть. Вперёд! Я вытер носовым платком вспотевшее лицо и начал спускаться по лестнице, никак не пытаясь скрыть своё появления. Без толку - констеблей в любом случае врасплох не застать, нечего даже пытаться. И точно - только шагнул в освещённый парой керосиновых ламп подвал, сразу раздался окрик: - Руки! - и Джимми выступил из тёмного угла с карабином наизготовку. Билли вынырнул откуда-то с другой стороны и потребовал: - Пистолет! На пол! Немедленно! Я пропустил их распоряжения мимо ушей. - Где девушка? - спросил, продолжая держать Рот-Штайр в опущенной к полу руке. Джимми закашлялся, сплюнул под ноги мокроту и прошипел: - Если ты немедленно не уберёшь ствол... - Стой! - одёрнул его напарник, на круглом лице которого играла непонятная полуулыбка-полуухмылка. - Стой, Джимми! Не торопись. И ты, Лео, не нарывайся. Давай начнём всё сначала. Билли казался слишком уж невозмутимым для ситуации, в которой оказался; это сбивало с толку и мешало сосредоточиться. А вот его рыжий приятель, напротив, накрутил себя до предела. - Да в аду я его видел! - выругался он. - Если дёрнется, сразу продырявлю! - И что тебе на это скажет, инспектор? - с усмешкой полюбопытствовал я. - Скажу, что с простреленной ногой ты станешь более сговорчивым! - послышалось тут от провала в стене, а миг спустя из сгустившегося там мрака выступил инспектор Уайт. Елизавету-Марию он вёл перед собой, для верности прижимая стволы Гидры к девичьей голове. - Не дури, Лео. Брось пистолет. Мы просто поговорим. - Дорогая, с тобой всё в порядке? - спросил я, игнорируя инспектора. - Могло быть и лучше, - многозначительно произнесла Елизавета-Мария, теребя пояс халата, в котором её вытащили из дома. - Но ты легко можешь всё исправить... - Хватит болтать! - оборвал девушку Джимми, чихнул, мотнул головой и потребовал: - Ствол! На пол! Быстро! - Инспектор, - попытался я апеллировать к голосу разума. - Предлагаю разойтись по-хорошему. Вы не станете принуждать меня освободить падшего, я не расскажу о вас руководству. Хотите - уволюсь. Просто разойдемся, как в море корабли. - Нет, Лео, - лишь рассмеялся в ответ Роберт Уайт. - Я свой шанс не упущу! Вся его невозмутимость оказалась насквозь напускной, на деле он накрутил себя почище Джимми, который места себе не находил и мог сорваться в любую секунду. Билли на их фоне казался достигшим просветления отшельником. Да что с ним не так? Его уже должна корёжить аггельская чума! - Вы одержимы! - вновь обратился я к инспектору. - Падший забрался к вам в голову! Он вертит вами как хочет, разве это непонятно? - Леопольд, - лишь улыбнулся в ответ начальник, - приказать Джимми прострелить тебе ногу? - Давно пора! - с довольным видом осклабился рыжий констебль. - Знаешь, в чём твоя проблема, Джимми? - вздохнул я тогда, дождался недоумённого хмыканья и сообщил: - В том, что ты уже мёртв. И Билли мёртв. Зря вы сунулись ко мне домой! - Не вынуждай меня, Лео, - с угрозой произнёс Роберт Уайт. - Лучше не вынуждай... Я повернулся к нему и оскалился: - Это вы, Роберт, вынуждаете меня. Я ведь вполне могу вообразить вашу безвременную кончину! - Чушь! - фыркнул инспектор. - Я не боюсь смерти! Что меня по-настоящему пугает, так это безвестность! Твой талант бессилен причинить мне вред. Ты ничего не можешь, Лео! Ничего! - Ничего не могу? - переспросил я. - О нет, инспектор! Я могу вообразить, что сейчас глубокая ночь. - И этим ты решил напугать меня? - Не вас. И не напугать. Джимми, Билли, вы слышите? Уже ночь. Глубокая ночь! Рыжий констебль немедленно зашёлся в надсадном кашле, опёрся на стену, а потом и вовсе сполз по ней на пол, но вот Билли будто не расслышал моих слов, он с недоумением уставился на приятеля и спросил: - Джимми, ты чего? Джимми! - Чувствуете, как разгорается внутри пламя? - подстегнул я проклятие. - Оно прожигает вас насквозь и рвётся на волю! Джимми с ужасом уставился на свои ладони - те засветились изнутри алым сиянием, словно констебль накрыл ими мощный электрический фонарь, и на коже начали стремительно набухать яркие пятна ожогов. Не только на руках, но и на шее и лице. Рыжего забили страшные корчи, он закатался по полу в приступе падучей, а потом воссиял ослепительным светом и обмяк. На утоптанной земле распласталось запечённое изнутри тело. Но это не я убил его, вовсе нет. Внутренности констебля пожрало проклятие. Моё воображение лишь слегка подстегнуло костлявую клячу и без того уже мчавшуюся прямиком в ад. А вот Билли оказался крепким орешком. Присев рядом с приятелем, он удостоверился в его смерти, потом как-то заторможенно поднялся с колен и вдруг вскинул карабин. - Ах ты... Грохнул выстрел, голова Билли расплескалась кровавыми брызгами, и констебль как подколенный рухнул рядом с мёртвым сослуживцем. - Чёртов морфинист! - выругался инспектор Уайт и направил дымившуюся Гидру уже не на Елизавету-Марию, а на меня. - Брось пистолет, Лео! Или клянусь, продырявлю тебе колено! Морфий! Ну конечно же! Спокойствие констебля и его невосприимчивость к страху вызвал наркотик! Да он даже боли не чувствовал! - Брось немедленно! - вновь выкрикнул Роберт, и стало ясно, что при малейшем промедлении он попросту прострелит мне ногу. Я положил Рот-Штайр на пол, медленно отодвинул его носком туфли и напомнил: - Ещё можно разойтись по-хорошему... - Раз уж я пожертвовал своими людьми, - помертвевшим голосом промолвил Роберт и встряхнул левой рукой, резким движением раскладывая зажатую в ней наваху, - подумай, что сотворю с твоей невестой. А дабы не затягивать этот балаган, я начну считать. И когда досчитаю до трёх, или услышу от тебя правильный ответ, или... - Заканчивай. Я разрешаю, - поморщился я и мотнул головой, прогоняя из неё образ девушки, миловидной и хрупкой. - Что? - опешил инспектор, когда по его запястью скользнули изящные пальчики Елизаветы-Марии. Отсечённая когтями кисть вместе с пистолетом шлёпнулась на пол, Роберт Уайт попытался отстраниться от суккуба и даже успел замахнуться ножом, но инфернальное создание неуловимым глазу движением вновь приникло к нему и резко - снизу-вверх! - вспороло от паха до горла, будто выпотрошило снулую рыбу. Хлынула кровь, инспектор рухнул на колени, и суккуб скользнула к нему за спину. Стиснула длинными пальцами шею, так что острые когти проткнули кожу, и капля за каплей начала выдавливать из жертвы остатки жизни. Я не отвернулся и досмотрел до конца. Это ведь я убил инспектора. Я и никто иной. Было ли мне его жаль? Не знаю. Мы живём в жестоком мире, главный принцип которого - убей или умри. Милосердие? Милосердие для слабых... Тут суккуб оставила истерзанное тело в покое и лёгкой, танцующей походкой направилась ко мне. От милой Елизаветы-Марии не осталось и следа: лицо удлинилось и сделалось белоснежно-белым, глаза запали и горели багряными огнями преисподней, а тонкие губы больше не скрывали заполнявшие рот острые иглы зубов. Забрызганный кровью халат при каждом шаге распахивался, тогда становились видны обтянутые кожей рёбра и некрупные груди с чёрными бугорками сосков. По-прежнему изящными остались лишь тоненькие пальчики, только теперь их венчали длинные ногти неприятно-стального оттенка. Стального - это если без налипшей крови...
- Проваливай! - скомандовал я инфернальной твари, кинул на стол снятый пиджак и принялся закатывать рукава сорочки. - Ты свободна! Убирайся в преисподнюю! - Мой милый Лео, - тихонько рассмеялась суккуб и слизнула с верхней губы капельку крови длинным, раздвоенным на конце языком, - разве ты больше не нуждаешься в моих услугах? Поверь, я многому могу тебя научить... - В ад! - сорвался я на крик. - Ты не можешь нарушить договор! - Глупо, - покачало головой потустороннее создание. - Ты так безнадёжно влюблён в свою Елизавету-Марию, так грезишь ей, но она никогда не будет твоей. А я буду. Просто представь меня... - Убирайся! - резко бросил я и с многозначительным видом разложил нож. Инфернальная тварь при виде титанового клинка подалась назад, но сразу взяла себя в руки и напомнила: - Лео, ты не можешь причинить мне вред. Не забывай, у нас договор... - И в мыслях не было, - оскалился я, подхватил одну из керосиновых ламп и поспешил к пролому в дальней стене. - Проваливай! - крикнул, прежде чем склонить голову и юркнуть в лаз. Не стоило связываться с суккубом, но если начистоту - у меня просто не оставалось иного выбора, кроме как пойти с ней на сделку. Я действительно был столько безнадёжно глуп, что вознамерился произвести впечатление на дочь главного инспектора и обратился за помощью к знакомому поэту, а тот растрепал о моём секрете всему городу. Всплыви правда наружу, Фридрих Нальц меня бы на медленном огне поджарил! И я нашёл выход. С моим талантом потусторонние создания, как мягкая глина - из них можно вылепить что угодно, вот я и вылепил из суккуба миловидную девицу, свою невесту; просто опередил инспектора и предложил заключить сделку. Но теперь всё зашло слишком далеко... - Ты будешь скучать обо мне, Лео! - послышался за спиной серебристый смех. Я ничего не ответил. Дошёл до развилки и повернул к подземной часовне. Там поставил "летучую мышь" на одну из каменных скамей и с трудом сдержал дрожь, когда неровные отблески замелькали на каменном изваянии падшего. Изваянии? Вот уж нет... Наполовину утопленное в стену крылатое создание нависло надо мной, придавило своим мёртвым величием, принялось медленно, но неотвратимо прорываться в реальность из бездны, куда его заточили годы и годы назад. Белоснежный мрамор засветился изнутри и начал оборачиваться плотью, крылья прорезались мельчайшими ворсинками ровных рядов серебряных перьев, грудь вздрогнула, словно силясь сделать вздох. Тогда я поспешно опустил взгляд к полу и до крови закусил губу, очищая разум от ментального воздействия заточённого в камне создания. К счастью, падший не успел толком вцепиться в моё сознание, и его сияние понемногу угасло. Когда в часовне вновь сгустились густые тени, едва-едва разгоняемые тусклым светом керосиновой лампы, я подступил к изваянию вплотную, приложил ладонь к каменной груди и уловил - да, уловил! - редкие удары сердца. С каждым таким толчком в голову всё сильнее и сильнее вонзался клинок чужой воли; падший стремительным цунами легко сносил все мои блоки, требуя безотлагательного освобождения из каменного плена. Но сейчас в этом уже не было нужды, мне и самому хотелось стать тем ключом, что отмокнёт ему дверь в нашу реальность. Я с упоением грезил о величии тех, чьи крылья некогда закрывали небосвод, затмевали солнце и превращали день в ночь от горизонта и до горизонта. Мечтал об их могуществе и власти. Жаждал уподобиться им... О, да! В голову вонзились раскаленные иглы боли, отголоски чуждого людям величия едва не сбивали с ног сокрушительным прибоем, всякое сокращение сердца отзывалось в приложенной к мраморной груди руке ударом кузнечного молота. И падший пробудился! Его сознание ещё только рвалось из неведомой бездны, а тело уже начало сбрасывать каменные оковы. От левой ладони по изваянию распространилось невыносимое свечение, и запущенная моим воображением метаморфоза начала превращать белоснежный мрамор в обжигающую лютым жаром плоть. Статуя задрожала, по стенам, полу и потолку побежала паутина трещин; сомкнутые веки дрогнули, готовясь явить ужасающий взгляд падшего создания, но я не стал дожидаться этого, отдёрнул от статуи горевшую огнём ладонь и ударил ножом. Ударил и узкий титановый клинок легко вошёл меж рёбер! Пол под ногами заходил ходуном, трещины начали расширяться, с потолка посыпалась каменная крошка. Падший забился в агонии, из пореза на пальцы хлынула кипящая кровь, она обжигающим пламенем потекла по руке, но я продолжал и продолжал расширять разрез, кромсать своим оружием податливую плоть. Падшие неуязвимы, о да! Медь, бронза, серебро, обсидиан, закалённая сталь и свинец не способны причинить им никакого вреда. Но титан... Титан не был известен падшим, они не имели защиты от выкованных из него клинков! В чистом виде титан получили в самом конце их затянувшегося владычества, а тогда учёные уже не спешили делиться своими открытиями с бессмертными повелителями. Ночь титановых ножей пережить им было не суждено... И я вновь ударил острым клинком. А потом ещё и ещё. По рукам текла едкая кровь - и не кровь даже, а ничем не замутненная сила! - причиняя невыносимую боль и обжигая кожу; нож выскользнул из онемевших пальцев, но ничто уже не могло остановить меня. Я просунул в ужасную рану обе ладони, нащупал судорожно бившееся сердце и одним рывком вырвал его из грудины. Падший содрогнулся, его метаморфоза оборвалась, не достигнув конца, и тело в один миг обратилось в прах. С потолка посыпались камни; я бросился наутёк, а стоило только выскочить в коридор, как позади страшно ухнуло, и воздух заволокло облако пыли. Стискивая лучившимся ясным светом сердце, я припустил по выкопанному грабителями лазу, но по счастью обвалилась лишь часовня, а дальше своды выдержали и лишь местами осыпались тонкими струйками песка. И всё же медлить я не стал и в подвал едва не ли не вывалился. Меньше всего хотелось оказаться погребённым под грудой камней с опалявшим ладони сердцем, которое продолжало, продолжало и продолжало колотиться, сводя своей неправильностью с ума. - Вот уж даром не надо, - пробормотал я и вдруг остолбенел, заметив караулившее меня у выхода инфернальное создание. Суккуб оторвалась от пересчёта банкнот, вытащенных из кожаного бумажника инспектора, и лукаво улыбнулась: - Лео, мальчик мой, чему ты удивляешься? У нас ведь договор, разве нет? Неужели ты и в самом деле надеялся избавиться от своей второй половинки столь... просто? Брось, мы с тобой ещё повеселимся! Отчаянно повеселимся, даже не сомневаться!
Конец первой части <- Вернуться // Читать вторую часть ->
|
Поводырь мёртвых