Это не начало третьей книги о Викторе Грае, хотя и может им стать.

Текст грязный-грязный, но я править его не планирую, до тех пор, пока не начну писать книгу.

Чтение этого фрагмента ни в коей мере не обязательно, но кому хочется ещё один кусочек Осени - читайте.

И да - особых спойлеров нет, но в идеале читать зарисовку уже после "Без гнева и пристрастия".

Город Осень. Зарисовка Љ2

   (читать после "Без гнева и пристрастия")

  Звонок посреди ночи - к неприятностям. Если вас будит дребезжание телефонного аппарата, будьте уверены - стряслось что-то препаршивое. И даже если просто ошиблись номером, хорошего тоже мало. Поэтому мой вам совет - прежде чем поднимать трубку и бормотать в неё сонное "алло!" подумайте дважды, а лучше трижды - оно вам надо? Или, быть может, лучше провести остаток ночи в блаженном неведенье?

  Впрочем, лично я выдёргиваю провод этого монстра из розетки, всякий раз, когда собираюсь лечь спать. Тем, кому надо - действительно надо! - свяжутся со мной через портье, а все остальные могут обождать со своими проблемами до утра. Даже - или особенно? - если приспичит излить душу в неурочное время столь беспокойному созданию как Марианна Гриди.

   Но проблема - опять это слово! - заключалась в том, что телефон зазвонил, прежде чем я усел его отключить.

  Было без пяти минут восемь. Слишком рано, чтобы ложиться спать; слишком поздно, чтобы могли беспокоить с работы. И я не заподозрил подвоха.

   Просто поднял трубку и сказал:

   - Грай у телефона.

   - "Станционный смотритель", номер двести два. Немедленно! - произнёс знакомым голосом динамик и зашёлся чередой коротких гудков, прежде чем я успел потребовать объяснений.

   Я пару секунд озадаченно разглядывал рубку, затем аккуратно опустил её на рычажки и перевёл взгляд на часы.

   Нет - всё верно: без пяти минут восемь.

   Очень интересно.

   Точнее - не интересно. Подниматься из удобного кресла, одеваться и тащиться на другой конец города непонятно ради чего не хотелось совершенно.

   Вот только был ли у меня выбор?

   Я взял с подлокотника тумблер с виски, подошёл к окну, отпил слегка отдававшего ароматом торфа напитка.

   На улице шёл дождь.

  Шёл дождь, было темно, сыро и холодно.

   В номере же было светло и тепло, а радиоприёмник то и дело взрывался восторженными возгласами комментатора, не жалевшего едких слов для оппонента Эдди Кука, вознамерившегося оспорить чемпионский пояс. И виски. Ещё здесь было виски.

   Проклятье! Стоило бы принять предложение Алана Брига и пойти с ним смотреть боксёрский поединок вживую.

   Я в пару глотков допил виски, кинул тёплый халат в кресло и начал одеваться. Но прежде чем натянуть брюки прицепил на правую лодыжку кобуру с двуствольным пистолетом. Впрочем, от табельного револьвера с коротким, двухдюймовым стволом отказываться тоже не стал и, заправив сорочку, прицепил кобуру с ним на ремень.

   Неприятности нашли меня, и питать надежду, что дело не завершится стрельбой, было с моей стороны, по меньшей мере, наивно.

   Застегнув пиджак, я обулся, надел плащ и вышел из номера, но сразу вернулся и взял с полки шляпу.

   Как уже говорил - на улице шёл дождь.

   Спустившись на первый этаж отеля "Серебро", я попросил портье вызвать такси, сам вышел на крыльцо, встал под навесом и закурил. Стылый ветерок попытался было затушить спичку, но любой полицейский, начинавший патрульным, приобретает просто сверхъестественную сноровку прятать неровный огонёк от резких порывов. Я в этом плане исключением не был.

   Чему бы хорошему научился...

   Такси остановилось перед отелем, когда медленно ползший по сигарете огонёк только-только добрался до прочерченной по середине карандашной черты. Я выкинул окурок в урну, сбежал по ступеням и уселся рядом с водителем.

   - "Станционный смотритель", - сообщил таксисту, захлопнув за собой дверцу.

   Тот кивнул и утопил педаль газа, медленно аккуратно и аккуратно увеличивая впрыск алхимического реагента в движок. Машина тронулась с места и покатила по залитой дождём дороге. Щётки бешено носились из стороны в сторону, но так толком и не могли очистить ветровое стекло от заливавших их струй воды.

  Яркие огни витрин и вывесок, странно искривлялись, фонари уличного освещения расплывались в огромные светящиеся шары. Дождь лил, лил и лил.

   - Клятое небо совсем прохудилось, - проворчал пожилой таксист, напряжённо всматриваясь в вечернюю темень.

   Спрашивать, на кой чёрт мне понадобилось в такую пору ехать в отель на другом конце города, он не стал. Хотя и мог бы.

   Если начистоту - именно этот вопрос меня сейчас и мучил.

   В "Станционном смотрителе" - среднего уровня заведении, - селились в основном чиновники и предприниматели, приезжавшие в Осень по делам. И что там могло стрястись - даже не представляю; но точно не прорыв безвременья, по такому случаю меня выдернули бы на работу официально.

   Я не знал чего ждать, поэтому опросил водителя остановиться у телефонной будки на углу, рассчитался по счётчику и последние сто метров прошёл под дождём. Револьвер на всякий случай вынул из кобуры и сунул в карман плаща, но никто не накинулся на меня, никто не открыл стрельбу.

   И всё же дело было нечисто. На противоположной стороне улицы замерли три автомобиля, ещё два маячили тёмными силуэтами немного дальше, а вызывающе-красный родстер и вовсе бросили поперёк небольшой парковки перед отелем.

   Что именно не так? Да просто постояльцами "Станционного смотрителя, как уже говорил, были люди преимущественно приезжие; они обыкновенно пользовались такси, но никак не привозили с собой личный транспорт.

   Странно. Очень странно.

   Я настороженно прошёл в открытые ворота, поднялся на крыльцо и распахнул входную дверь. Снял шляпу, ударил её о колено, сбивая капли, осмотрел полутёмный вестибюль, в котором помимо напряжённого портье скучало ещё несколько господ неопределённого рода деятельности.

   Все мужчины, всем от тридцати до сорока. И глаза тоже одинаковые.

  Ждущие и голодные.

   Проигнорировав странную публику, я поднялся на второй этаж - на лестнице попался ещё один непонятный паренёк, а дверь в дальнем конце коридора чернела узкой щелью, - я подошёл к двести второму номеру и постучал.

   Дверь немедленно приоткрылась, Ян Навин быстро отступил и прошипел:

   - Да заходи же ты!

   Я шагнул через порог, окинул настороженным взглядом обстановку и, сняв револьвер с боевого взвода, после недолгих колебаний всё же вернул его в кобуру.

   Кроме моего непосредственного начальника в комнате никого не оказалось, но в ванной комнате шумела вода, а на кровать были брошены мужской пиджак и шляпа. Что характерно - Ян Наивн был полностью одет. К тому же никогда не замечал у него пристрастие к вишнёвому ликёру, бутылка которого стояла на тумбочке.

   - Что стряслось? - спросил я дивизионного комиссара.

   - Я в полном дерьме, - сознался тот, запер дверь на задвижку и обречённо прислонился к ней спиной. - В полном!

   - Что это за типы в коридоре?

   - Газетчики.

   Тогда я вновь посмотрел на кровать, точнее - на пиджак на ней. Ян одевался куда более броску, его пиджак был сшит на заказ и элегантно притален, в манжетах сорочки белели крупные жемчужины и такая же украшала платиновую заколку шёлкового галстука.

   Чужой пиджак. Номер в отеле. Газетчики. Просьба о помощи.

   Я вздохнул.

   - Только не говори, что встречаешься здесь с каким-нибудь смазливым мальчиком.

   Ответить Ян не успел - в этот момент стих шум воды, дверь ванной комнаты открылась и к нам присоединилась невысокая стройная женщина, сложением напоминавшая упомянутого мной гипотетического мальчика.

   Аманда Грант! Прокурор города!

   Будним вечером во второсортном отеле!

   Замужняя дама в мужских брюках и сорочке, с покрасневшими от слёз глазами.

   Скандал! Непоправимый скандал!

   Первая женщина-прокурор изменяет мужу с дивизионным комиссаром полиции.

   И что хуже всего - супруг госпожи Грант владел парой фабрик и пользовался определённым влиянием в политических кругах, поэтому неприятности ожидали не только неверную жену, которой придётся попрощаться с должностью, но и моего незадачливого начальника.

   - Вот дерьмо! - не удержался я от ругательства и повернулся к Яну. - Уж лучше б ты и в самом деле встречался с мальчиком.

   - Виктор! - одёрнул меня Навин. - Больше уважения!

   - Всё в порядке, - махнула рукой Аманда и опустилась на кровать, устало и обречённо.

   - Излагай, - потребовал я, решив отложить выяснение отношения до лучших времён.

   - А что тебе ещё непонятно? - нахмурился Ян Навин. - Мы встречаемся...

   - Стоп! - оборвал я его. - Не хочу ничего знать о ваших отношениях. Ни-че-го! Скажи лучше, что известно газетчикам?

   - Понятия не имею! - нервно всплеснул Ян затянутой в бежевую перчатку рукой. - когда я приехал, здесь никого не было. Иначе сразу ушёл бы и предупредил Аманду.

   - А вас? - обратился я к прокурору. - Вас они видели?

   - Видели, - признала Аманда Грант. - Сначала я не обратила на них внимания, а потом стало слишком поздно.

   - Снимки?

   - Ничего не было.

   - Они ждут, когда мы выйдем, - предположил Ян.

   - Портье?

   - Он ничего не знает. Мы здесь первый раз.

   - Но кто-то об этом всё же знал, - напомнил я и спросил: - Чего ты хочешь от меня?

   - Вытащи нас отсюда, - попросил дивизионный комиссар. - У тебя талант улаживать подобного рода неприятности.

   Я надолго задумался, потом кивнул.

   - Это можно будет провернуть. Но понадобится помощь Филиппа Раевски.

   - Нет! - категорично заявила Аманда Грант. - Никто не должен знать о наших отношениях!

   - Вы всё усложняете, - поморщился я.

   - Я не могу себе это позволить! Это недопустимо. За вас Ян поручился, но сможете ли вы поручиться за инспектора Раевски?

   Я поручиться за главу криминальной полиции не мог. Если на чистоту - я просто предложил простейшее решение проблемы.

   - Нет, так нет, - усмехнулся я, ничем не выдав своего разочарования. - Но вы будете мне должны.

   - Я... - заикнулся было Навин, пришлось его перебить.

   - Не ты, - ткнул я его в грудь указательным пальцем и перевёл его на прокурора. - Она.

   - Виктор! - вспылил дивизионный комиссар. - Я тебя позвал! Я прошу тебя о помощи!

   - Хорошо будете должны оба.

   - Но...

   - Перестань, Ян, - мягко попросила Аманда Грант. - Комиссар грай, вы уверены, что никто ничего не узнает.

   - Вполне, - ухмыльнулся я, на этот раз совершено искренне, поскольку куски мозаики сложились в единое целое, и пришло понимание, как повернуть ситуацию в свою пользу.

   И я решил сунуть палку в осиное гнездо.

   Достал блокнот, быстро накидал несколько строк и протянул его Аманде.

   - Что это? - спросила прокурор.

   - Ваше заявление для прессы, - спокойно объявил я.

   Госпожа Грант пробежалась взглядом по листку, потом посмотрела на меня и спросила:

   - Я действительно должна буду озвучить это?

   - Своими словами.

   Ян Наивин заглянул через плечо своей пассии и не удержался от ругательства:

   - Капитан приказал тебе забыть об этом, он даже слушать ничего не станет!

   - А причём здесь капитан? - улыбнулся я, отойдя к двери. - Это ведь инициатива прокуратуры, так? К тому же один к одному - вы, я, он.

   - Вы гарантируете результат? - напрямую спросила Аманда.

   - Гарантирую.

   - Так уверено об этом говорите...

   - Поверьте, иметь в должниках прокурора города куда выгодней, нежели прослыть посмешищем, не сумевшим спаси вашу карьеру.

   Я отодвинул засов и предупредил:

   - Никому не открывайте.

   После выскользнув в коридор, но только зашагал к лестнице, как в лицо полыхнула магниевая вспышка. Я погрозил пальцем фотографу, что поспешно юркнул обратно в номер и спустился на первый этаж. Без лишней спешки пересёк вестибюль, где меня ещё трижды запечатлели на плёнке, распахнул дверь и вышел под дождь.

   За мной увязалось сразу несколько газетчиков, но я не обратил на них ни малейшего внимания и поспешил к телефонной будке. Юркнул внутрь и уже там распахнул полу плаща, демонстрируя кобуру на поясе, и репортёры немедленно остановились на безопасном, как им показалось, расстоянии.

   Я отыскал в записной книжке домашний номер Филиппа Раевски, попросил взявшую трубку домработницу пригласить к телефону хозяина и озвучил свою просьбу.

   - Чушь собачья, - пробурчал инспектор. - Это не сработает!

   - Не хочешь оказать услугу городскому прокурору? - уточнил я, заранее зная ответ.

   - Диктуй номер, перезвоню.

   Я озвучил номер на шильдике телефонного аппарата и повесил трубку. Закурил и с определённой долей злорадства наблюдать за мокшими под дождём газетчиками.

   Через пять минут раздался звонок, и Филипп Раевски сообщил:

   - Машина будет через четверть часа.

   - Парни болтать не будут?

   - За своим языком следи, - проворчал инспектор и бросил трубку.

   - Ну-ну, - усмехнулся я и отправился в обратный путь.

   Вернулся в отель в промокшем насквозь плаще, но ничуть об этом не жалел. Ничто так не развязывает язык, как пара десяток, а мне не хотелось бы, чтобы телефонистка растрепала о моём разговоре газетчикам.

   Ни к чему это.

   Ян открыл дверь, ещё прежде чем я успел постучать. Я шагнул в номер, посмотрел на наручный хронометр и распорядился.

   - Что? - уставился на меня Навин. - В каком смысле - раздевайся?

   - В прямом, - ухмыльнулся я и выдернул пробку из бутылки вишнёвого ликёра.

   Наряд приехал через десять минут. Хмурые парни оттеснили от номера окончате6льно переставших скрываться газетчиков и позволили вынести из номера носилки с накрытым простынёй телом. В районе головы простыня пестрела бурыми пятнами.

   Под всполохи вспышек я шёл впереди и расталкивал настырных репортёров. Аманда Грант шествовала позади и невозмутимо отбивала все попытки втянуть её в дискуссию.

   - Заявление для персы будет позже, - твердила она дежурную фразу как заведённая.

   На улице неразговорчивые санитары погрузили носилки в карету скорой помощи, а я поспешно заскочил внутрь и захлопнул дверь, не два отвлёкшимся на прокурора газетчикам сунуть свой нос туда, куда не следовало.

   Санитары погрузились в кабину, фургон рыкнул мощным движком и покатил в морг при полицейском управлении. Я исключительно из вредности выждал её пару минут и только потом сдёрнул с Яна простыню, испачканную вишнёвым ликёром.

   - Одевайся и помоги мне с телом.

   Ян быстро застегнул сорочку, натянул пиджак, и мы переложили на носилки тело с нижней полки.

   - Кто это? - спросил Навин, разглядывая покойника с явственными следами смерти в результате черепно-мозговой травмы.

   - Раевски, обещал подобрать какого-нибудь мелкого жулика.

   - Он ничего не заподозрил?

   Я закурил, выпустил к потолку струю дума и покачал головой:

   - Нет, не должен.

   - Ты уверен?

   - Вполне.

  Минут через пятнадцать карета скорой помощи остановилась, всё те же санитары распахнули заднюю дверцу и, нисколько не удивившись присутствию Яна Навина, вытащили носилки с мертвецом и понесли их в морг.

  - Не светись особо, - предупредил я Навина и, выкинув окурок, выбрался под дождь.

  Аманд Грант, которую подвезли полицейские, уже собрала под навесом последовавших за нами репортёров и готовилась произнести речь. Я заметил Филиппа Раевски, подошёл к нему и встал обок.

  Тот обернулся и спросил:

  - Как, Виктор? Как ты подбил её на эту авантюру? Я ещё понимаю Навин, ты вертишь им как хочешь, но эта дамочка просто кремень!

  Я только плечами пожал.

  - У меня талант убеждать людей, ты же знаешь, - только и усмехнулся в ответ.

  Аманда Грант, тем временем, помахала исписанным мной листком и повысила голос:

  - По поводу моего визита в отель "Станционный смотритель"! Мне пришло анонимное сообщение о готовности сообщить важную информацию о преступном сообществе, ответственном за ряд тяжких преступлений. К сожалению, когда я приехала, информатор был уже мёртв.

  Газетчики возбуждённо загалдели, и вопросы посыпались из них, будто из рога изобилия.

  - Какого рода информация могла быть сообщена?

  - Известна вам личность убитого?

  - О какой банде идёт речь?

  - Зачем вы позвали специального комиссара Грая? - Кто-то всё же знал меня в лицо.

  Аманда Грант терпеливо выслушала вопросы, затем подняла руку и объявила:

  - Мы расследуем преступную деятельность банды, которую возглавляет человек, известный под прозвищем Часовщик!

  Дальше я слушать не стал. Имя было произнесено, дело сделано.

  Газетчиков накормили отборной ложью, Филипп Раевски твёрдо убеждён, что я подбил Яна и Аманду устроить этот спектакль, чтобы выкурить из норы таинственного преступника, о существовании которого было известно лишь с моих слов. А Часовщик... завтра утром он прочтёт в газете, что некий мелкий жулик собирался заложить его, но оказался убит. И возможно, это известие наконец выкурит его из норы.

  Я закурил, поднял воротник плаща и отправился на поиски свободного такси.

  Часовщик всегда добивается своего? Отлично! Стоит взять с него пример...

И напоминаю:

"Без гнева и пристрастия" в бумаге - Лабиринт, Озон

Без гнева и пристрастия" в электронке - Литрес, Магазин при сайте